ЕВРАЗИЯ - В кругу семьи

Уже шестой год подряд в провинциальном городе Мышкин на берегу Волги проходит фестиваль традиционной русской культуры «Семейный Круг». Фестиваль по-настоящему уникальный, представляющий собой сильнейшую концентрацию русского стиля, русского духа, русской традиции, собирающий в себя семейные фольклорные ансамбли этнографического направления из разных областей России. На нем проходят десятки мастер-классов от людей, чей репертуар составлен в ходе в фольклорных экспедиций, организованных самими участниками в свободное от учебы и работы время.

Традиционная культура и здоровый национализм, гордость за свои традиции, изучение своих традиций, это лекарство и от радикального нацизма, и от рабской советской психологии, и от «попсовой» психологии потребителя.

Фестиваль невероятный. Сначала даже кажется, что этого быть не может, потому что мы привыкли к подделкам, из-за чего и нельзя сразу поверить, обнаружив нечто подлинное. В первую очередь эта подлинность проявляется и идет от людей, организующих этот фестиваль. Круг начинается с четы Смирновых, Александра и Анны, взявших на себя бремя организаторов и в настоящий момент ожидающих пополнения в семье – уже четвертого ребенка.

Как невероятен сам фестиваль, так невероятен и их жизненный путь. Саша Смирнов, прошедший трансформацию из скинхеда в настоящего русского человека, являет собой реализацию парадоксального, но единственно правильного преображения, доступного каждому, но оказывающегося под силу лишь немногим.

- Фестиваль и вы – неразделимы, поэтому мы будем разговаривать и о вашей жизни, и о фестивале как об одном и том же. Расскажите – почему Мышкин и как вас суда занесло?

Я думаю… Божьим промыслом, молитвами священномученика Андроника Пермского, его родина здесь - 4 км отсюда. Это один из идеологов преодоления церковного раскола в Перми. Благодаря его авторитету даже беспоповцы переходили в единоверие. В 18 году большевики закопали его живьем. Он прославлен как священномученик. Когда я работал в монастыре, меня его житие поразило больше всего. Очень умный человек, очень трудолюбивый и честный. Он - как носитель идеи, и люди, увидев, как эта идея воплощена в жизнь, шли за ним. Он был духовным авторитетом, он собирал по Перми тысячные крестовые ходы, это уже когда большевики были у власти в 17 году. Они его боялись.

А если говорить более приземлено - история такая, что рассказов целую книжку можно написать. Мы с женой стали жить рядом с ее родителями после свадьбы в Клинском районе Московской области. Купили дом в деревне. Я работал тогда ювелиром. Но далеко было ехать до работы, неудобно, и внутри села не было занятия такого, невозможно было организоваться на какое-то благое дело. Может быть сейчас было бы все по-другому, уже с опытом.

А тогда община храма из села Давыдово Борисоглебского района предложила мне открыть кузнечный цех. Поскольку я уже работал в кузнице, собрались туда. И родители супруги моей тоже захотели с нами поехать. Они посмотрели по карте – о! город Мышкин на Волге стоит, надо заехать посмотреть. Заехали, и мы решили, что очень приятно жить в таком городе. И как люди свободные творческие, приняли такое решение. Господь все равно привел в этот город. И с первого же года жизни здесь мы начали заниматься традиционной культурой.

Мы живем здесь уже шесть лет. А начали с вертепа – супруга пошла работать в дом детского творчества, я пошел работать учителем труда в сельскую школу, где делал с детьми деревянные игрушки и т. д. – то, что вы видели на фестивале. Подобным трудом я занимался, причем я хотел туда включить все современные материалы, которых по программе не было, дети у меня резали стекло, жесть, пользовались герметиками. Т.е. я как-то решил расширить программу, но сделать ее все равно игровой. Мы делали паровозики, лошадки, машинки, домики, с большим удовольствием делали. А директор не понял этого. В результате у нас любви с ним не получилось, и меня отчислили как человека, который не может предоставить программу.

Было много забот, тут второй ребенок родился, было технически тяжело. Сейчас я работаю в доме детского творчества, веду военно-исторический кружок, называется он «Свияжск». Свияжск - это крепость. Это удивительное фортификационное сооружение, которое было создано во времена Ивана Грозного на берегах Волги, как раз недалеко от Мышкина. Может быть, на тех самых берегах, где мы с вами находимся, была оформлена крепость и за буквально две ночи поставлена перед Казанью на острове. Казань была из этой крепости взята. Пока татары пили чай, смотрят, за окном уже крепость. Все… Потом вошел отряд и через день начался бой. Через несколько дней крепость была взята.

- Что подтолкнуло на создание фестиваля? Это было когда ты работал в школе?

Да, я еще работал в школе. Подтолкнуло желание ознакомить местных людей с тем, что существует их родная культура, о которой они не имеют ни малейшего представления. И очень хотелось поделиться своей радостью. Культура, когда ты с ней соприкасаешься, когда ты поешь и пляшешь старинные танцы, поешь старинные песни – ты радуешься жизни, ты ощущаешь полноту бытия. Хотелось просто поделиться радостью с людьми. И показать - люди, смотрите, какая красота, какое богатство!

Это всегда хочется объяснить людям и показать, как на самом деле есть, открыть людям глаза на правду. Это может быть моральная сторона вопроса, а этическая сторона в том, что традиционная культура обогащает человеческую душу, она позволяет человеку задуматься о вечных вещах, о том что какая красота, какие песни пели наши предки. Какие сложные танцы они танцевали, какие они были сильные, если у нас после получаса кадрили - мы уже в поту, у нас уже одышка, ноги на следующий день уже болят все, а они могли плясать целыми днями.

- Сейчас много людей приходит к «русскому» через старообрядчество, через обращение к старой вере. Это не семейная традиция, зачастую люди приходят по интеллектуальным соображениям – это одна сторона этого вопроса. А вторая – другие люди приходят примерно к тому же самому, только через фольклорные вещи, через традиционное пение, хороводы, обряды. В фестивале «Семейный круг» слились эти две вещи – с одной стороны церковная, керигматическая, логическая вещь, и вторая - народная, структурная. Твое обращение к православию в этом контексте интересно. В молодости ты придерживался иных взглядов?

Я встретил человека, от которого идет такая любовь, в которой хочется находится. Он видел, ему было Богом открыты какие-то вещи и про меня, и про мои грехи, и про других людей, и про их здоровье. У меня тогда в пространстве были сложные отношения. И мне посоветовали принять крещение, которое я принял в церкви Московского патриархата. Изучая вопрос обливательного и погружательного крещения, я склонялся к тому, что это необходимо последнее. Своих детей я крестил погружательно.

- «Семейный круг» можно назвать православным фестивалем?

Думаю можно, поскольку 90% людей воцерковленные, верующие. И это не стиляжничество, это не следование каким-то культурным аспектам, а это вера, проверенная жизнью человеческой.

- Вы с супругой познакомились до воцерковления?

После воцерковления. Она воцерковилась и я воцерковился примерно в одно время. Она из хипповской среды, я из общества более экстремального.

- Ты не любишь рассказывать о своем прошлом, ведь говоря о нем в выражениях «более экстремальное», ты не называл вещи своими именами?

Я даже не знаю как его назвать.

- Праворадикальное, например?

У нас в девяностых такая мешанина была. Как сказал один мой товарищ - «наци-зеко-панк». Часть ребят была с Пушки с панковской тусовки - одни из первых панков московских, одни из первых скинхедов.

- Твой путь из экстремальной среды в такого православного христианина, семьянина, который ждет четвертого ребенка, на самом деле не характерен для этой тусовки. Твоя трансформация, может быть, не уникальна, но это достаточно редкий случай. По-моему, люди из этой тусовки заканчивают плохо. Является ли твой путь и обращение к истокам каким-то лекарством для человека постсоветского, оторванного от корней?

Безусловно. Традиционная культура и здоровый национализм, гордость за свои традиции, изучение своих традиций, это лекарство и от радикального нацизма, и от рабской советской психологии, и от «попсовой» психологии потребителя, которым все равно, что жевать, что пить, лишь бы это было модно, и чтобы девушкам нравилось то, что они жуют и пьют. Традиционная культура - это универсальное лекарство вместе с православием.

Существует у нас процент так называемых неоязычников, родноверов. Их можно сразу выделить из толпы, поскольку у них такие эклектичные костюмы, так же как и вера – вроде русская рубашка, а вроде так и не носили никогда, он сам придумал, как ему захотелось, главное чтобы свастик было побольше… А то что, так никто не носил, ни в одной губернии, его не волнует, главное ему нравится. Так же и с верой, у них такая же вера как и их костюм.

Во времена Сталина такую помощь называли саботажем. Нас включили в районный бюджет. И наш проект - единственный, на который выделили деньги. Просто нам повезло. Господь милостив. Но деньги не перечисляли.

Получается такое удивительное стечение обстоятельств, что неоязычники не затрудняют себя изучением каких-то древних обрядовых сторон, культурой обрядового пения. У нас ребята православные, воцерковленные - изучают именно вот эти обрядовые стороны, погребальные плачи, колыбельные, свадебные плачи, такие вещи, которые сакральны, они с православной традицией не имеют соприкосновения напрямую, это древнее, архаическое начало. А родноверы спокойно поют казачьи песни, которые легче всего для прочтения, для изучения, и особо себя не затрудняют. Как правило, среди неоязычников мало семейных, в основном это одинокие несчастные граждане, вечно ищущие чего-то, каких то себе утешений. Бегающие за девками на «вечорках» постоянно - мужику тридцать лет, а он еще ходит пацаном.

- Перейдем к реалиям города Мышкин. То направление, которое ты развиваешь, и «официальное» туристическое лицо города - вещи совершенно разные. Можно сказать, что через ваш фестиваль проходит противостояние традиционной культуры и симулякра. Например, эксплуатация образа мыши в туристической сфере – насколько это кажется тебе противоестественным?

Это суррогат. И это покупается. Мышки - они покупаются. Над ними не нужно думать. Мышка в кошелек, чтобы были деньги – опа! Обереги. Сейчас в голову пришла такая мысль – оберег от суеверий. Надо сделать оберег от суеверий. Нельзя служить и Богу, и мамоне. А туристический бизнес, он построен именно на служении мамоне. Но люди в своей простоте настолько не понимают, что происходит, что когда приходит священник, они ему говорят – «Вот, батюшка купите оберег». Когда батюшка им говорит, что это все неправильно, они не понимают, что он им говорит. Они приходят в храм, ставят свечки, они придут крестить детей, отпеть и повенчать. Но нет воцерковления.

Мы связываем свои надежды с нынешним настоятелем, который верующий человек, очень честный и очень преданный своему делу, и очень хорошо и с уважением относится к старообрядчеству. Наше отношение к старообрядчеству также очень уважительно, у нас есть и семьи, которые в этот раз не смогли прибыть, и лавка с Рогожки - утром позвонили, сказали что у них сломалась машина, они другой не смогли найти, они не приехали. В планах устройство единоверческих, не номинально, а по сути своей мероприятий.

Если мы встаем в хоровод с родноверами - то в наш хоровод. Не мы в их встаем, а они в наш, это замечание очень важное, они приезжают к нам, мы к ним не приезжаем. Просто им обязательно нужно поставить какую то там деревяшку, совершать какие-то моления в стиле «Слава КПСС». Я видел запись с Купалы прошлогодней, позапрошлогодней. Опять же, ничего нового придумать невозможно, все высосано из пальца, везде какие-то штампы, фильм советский про Александра Невского и костюмы в таком же стиле, и стоят в круге. Это рафинированные городские жители, которые вышли на природу и они готовы всем травиночкам поклоняться. Крестьянин, он что, будет стоять на одном месте? Он плясать будет. А у родноверов «слава Богам» и никакой динамики - однозначно, это та же самая клюква как Бабкина, но с другой стороны. Есть, например, советский фольклор, эта попса такая, и родноверы - это тоже попса, только с другой стороны. Это тоже придумано, это не аутентично. Нет жрецов, которые передали бы это знание. Старообрядцев гнали почти 300 лет, рвали ноздри, сжигали и где старообрядцы? Все согласия сохранились. А где язычники? Где волхвы? Нет! Значит, не за что было стоять, ведь те стояли за Христа, и они выстояли. А получается, что люди не готовы были умирать за Велеса, за Рода, за Сварога. И самое интересное - какой отпечаток на славянское язычество наложило христианство которое существовало уже на границах практически тысячелетие.

- Как менялся статус фестиваля. Вы его делали раньше сами, своими руками. Что теперь?

Смирнов: Ничего не изменилось. Только раньше деньги были спонсоров, опять же нашего друга белокриницкого согласия, личного друга. Человек нас поддерживает. Фамилию не назову, а то мало ли, кто-нибудь скажет – «Вот вы там никониан всяких поддерживаете. Они там ходят, пляшут. Свои бесчинства творят. Епитимию, понимаешь ли, наложим». Но на самом деле любой здравомыслящий человек должен понимать, что традиционная культура - это культура созданная православным народом. У нас был баптистский пастор на прошлом фестивале, и он плясал все хороводы и игры играл. Он был в восторге, и сказал, что это истинная христианская культура. Даже эти бедные, забитые баптисты - они восприняли эту культуру. Да, мы можем поломаться, мы можем подраться, мы поем частушки. Но человек понимает, что мы не переходим грань дозволенного. Мы где-то покуражимся, но все равно чин свой сохраним.

- Городские власти вам помогают?

Знаешь, во времена Сталина такую помощь называли саботажем. Нас включили в районный бюджет. И наш проект - единственный, на который выделили деньги. Просто нам повезло. Господь милостив. Но деньги не перечисляли. Уже фестиваль шел, уже на свои деньги мы купили продукты, были наняты люди помощники, мастера. Деньги дошли на четвертый день фестиваля, когда смысла в них нет. Но отчитаться нужно. Именно какими-то чеками. Мы ничего уже не покупали. Мы не имеем право по смете кормить, платить за расселение, платить за дорогу многодетным семьям, а мы должны вот эти сто тысяч описать как воздушные шарики, все в воздух.

Нам немножко помог отдел по работе с молодежью, они предоставили нам ребят, которые помогали в обустройстве лагеря – копали туалеты, чистили бачки, наливали воду. Вот отдел по работе с молодежью мышкинского дома культуры, он нам помог. Им большое спасибо. Помог народный музей, помог центр туризма.

- Ты – кузнец. Скажи, правду говорят, что в кузнице черти живут?

Нет - неправда. Если мы говорим об архаической традиции, о народных представлениях, то с духом кузницы та же ситуация, что и с духом стада. В случае со стадом это пастух, в случае с кузницей это кузнец. Значит, духом кузницы является сам кузнец. А если мы возьмем Гоголя, то мы помним, что Вакула - он как раз расписывал храмы, т. е. как раз нас Традиция относит к такому богобоязненному кузнецу, т. е. он и богомаз, он и кузнец в одном лице.

- Фестиваль закончится. Что будет дальше?

Фестиваль закончится в этом формате. Несколько десятков человек остается в Мышкине, мы производим уборку и продолжаем мастер-классы с их детьми, потому что остается почти два десятка детей. Я продолжу мастер-класс по кузнице и т. д. Потом мы отправляемся в крестный ход, Иренарховский крестный ход, который традиционно выходит из Борисоглебского монастыря, к месту рождения святого и источнику который забил после молитвы его. Святой преподобный Иренарх, он мало известен, хотя по чину не меньше Сергия Радонежского. По его молитве и благословению шли в бой со смутой князь Скопин-Шуйский, молодой, 18 лет. Иренарх, когда началась смута, одел на себя вериги в 16 пудов, если мы посчитаем это 176 кг. А поскольку сам он эти вериги держать не мог, он в келье был растянут на цепях, в углы.

Общей сложности крестный ход будет около 70 км. В день мы проходили около 20 км. Люди приезжают даже с Ростова-на-Дону - казаки, они часто ездят. Хотелось бы пройти крестным ходом великий святой неразделимой Церкви, это очень важно для нас, но старообрядцы не пойдут с нами. Очень тяжело, это разделение, оно на сердце камнем лежит до сих пор, и я не могу успокоиться до тех пор, пока не сделаю что-то, что послужит объединению церкви.