ЕВРАЗИЯ - «Упреждающий» удар: мифы и реальность

Конец июля – август, - время, предваряющее начало очередной парламентской сессии, достаточно явно характеризуется всплеском активности в СМИ российских сторонников подписания и ратификации нового российско-американского соглашения по СНВ. Одно из ведущих российских военно-аналитический изданий - «Независимое военное обозрение», практически одну за другой опубликовало две статьи, авторы которых делают попытку обосновать достаточность зафиксированных Пражским соглашением потолков стратегических ударных ядерных вооружений и мер по контролю и ограничению активности сторон у указанной сфере, для гарантированного обеспечения военной безопасности России.

Главным фактором в случае с Россией станет формирование политическим руководством потенциального агрессора представления о «наличии благоприятного момента» для нанесения внезапного «решающего удара» по России.

Речь идёт о статье директора ИСКРАН, академика Сергея Рогова «Чем хуже, тем лучше? Кому выгодно провалить ратификацию СНВ» (НВО от 23.07.2010) и статье коллектива авторов Сергея Рогова, Виктора Есина, Павла Золотарева, Валерия Ярынича «Судьба стратегических вооружений после Праги» (НВО от 27.08.2010).

Примечательно, что если в июле академик С. Рогов начинал свою статью весьма обнадёживающей фразой, утверждая, что: «Новый Договор СНВ, подписанный президентами Медведевым и Обамой в апреле в Праге, должен обеспечивать стратегическую стабильность на следующие 10 лет.», т. е. фразой, позволявшей надеяться на то, что российские стратегические ядерные силы (СЯС) в течение последующего десятилетия будут избавлены от дёргания и получат возможность стабильно развиваться и нести боевую службу (дежурство) хотя бы и в «урезанных» пределах, то уже в августе он кладет этим надеждам решительный конец.

Правда, теперь, одержимый идеей «ядерного нуля» и реформаторским зудом директор ИСКРАН, делает это уже в соавторстве с тремя высокопоставленными военными-отставниками, решившими ещё до ратификации договора бросить взор в будущее постановкой вопроса о пределах возможного снижения боевой готовности сокращаемых российских СЯС.

И вновь о «стратегической стабильности»

Как директор ИСКРАН в июле, так и помянутый авторский коллектив в конце августа вступают в тему практически идентичными заявлениями о значимости Пражского соглашения в контексте укрепления стратегической стабильности, базирующейся на сохранении паритета стратегических ядерных сил сторон, гарантирующем взаимное ядерное сдерживание (уничтожение): «Подписание в Праге нового Договора СНВ и его предстоящая ратификация – важная мера по укреплению стратегической стабильности, основанной на взаимном гарантированном уничтожении. Москва и Вашингтон подтвердили свое намерение поддерживать паритет стратегических ядерных сил на самом низком уровне за последние четыре десятилетия. Такая модель стратегической стабильности позволила значительно сократить количество ядерных вооружений – примерно в четыре раза по сравнению с максимальным уровнем, достигнутым в разгар холодной войны».

Автору не остаётся ничего иного, как ещё раз (см. «О ратификации Договора СНВ-3, в контексте полемики "верных ленинцев" с "неотроцкистами"») напомнить о том, что такое «понимание» стратегической стабильности находится в резком противоречии со складывающимися реалиями развития военно-политической и военно-стратегической обстановки в мире и вокруг России.

Противоречит оно и пониманию стратегической стабильности, заложенному в действующую, подписанную президентом Медведевым, Стратегию национальной безопасности России до 2020 года, именно на упомянутые реалии опирающуюся. Предусматриваемые Договором СНВ-3 сокращения и ограничения российских стратегических ядерных арсеналов, осуществляемые в условиях продолжающегося развёртывания Соединёнными Штатами глобальной системы НПРО и уже существующего подавляющего превосходства США над Россией в оснащённости вооружённых сил эффективными, дальнобойными, высокоточными средствами поражения (ВТО), размещаемыми на платформах различного вида (морских, воздушных, наземных), не даёт оснований для заявлений о сохранении российскими СЯС способности к гарантированному нанесению удара возмездия по США в случае развязывания последними военной агрессии против России и / или её союзников.

Последние два обстоятельства (развитие и начало развёртывания США системы НПРО и наличие в американских стратегических наступательных силах (СНС) мощного арсенала высокоточных ударных средств в неядерном оснащении) российскими сторонниками ратификации договора СНВ-3 практически игнорируется, что проявляется в выражено формальном и неубедительном характере приводимых ими аргументов.

Прежде чем перейти к рассмотрению этих аргументов, автор считает необходимым, ещё раз, процитировать соответствующие положения Стратегии:

Пункт 12, раздел II. «Современный мир и Россия: состояние и тенденции развития» Стратегии несёт в себе, среди прочего, следующее положение: «Возможности поддержания глобальной и региональной стабильности существенно сузятся при размещении в Европе элементов глобальной системы противоракетной обороны Соединенных Штатов Америки».

Далее, действующая Стратегия развивает это понимание стратегической стабильности в п. 30, части первой «Национальная оборона», раздела IV «Обеспечение национальной безопасности»: «30. Угрозами военной безопасности являются: политика ряда ведущих зарубежных стран, НАПРАВЛЕННАЯ НА ДОСТИЖЕНИЕ ПРЕОБЛАДАЮЩЕГО ПРЕВОСХОДСТВА в военной сфере, прежде всего в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооруженной борьбы, стратегических вооружений в неядерном оснащении, формирования в одностороннем порядке глобальной системы противоракетной обороны и милитаризации околоземного космического пространства, способных привести к новому витку гонки вооружений, а также на распространение ядерных, химических, биологических технологий, производство оружия массового уничтожения либо его компонентов и средств доставки».

Американское ВТО - реальная угроза военной безопасности России

Оппонируя российским противникам ратификации Пражского соглашения в его нынешней редакции, озабоченным уже существующим превосходством США в арсеналах ВТО, директор ИСКРАН, С. Рогов заявляет:

«Противники нового Договора СНВ много рассуждают об угрозе стратегическим силам России со стороны американских высокоточных вооружений. Так, первый заместитель председателя Комитета по международным делам Государственной Думы Леонид Калашников утверждает, что «ударный потенциал американского флота может достичь 10 тысяч крылатых ракет», и рисует апокалиптический сценарий, от которого «Договор СНВ никак не защищает Россию. Согласно этому сценарию, американские подводные лодки скрытно проникают в прилегающие моря и осуществляют массированный запуск КРМБ. При этом на каждую российскую цель приходится 10 и более крылатых ракет противника. В результате Россия окажется неспособной нанести ответный удар по агрессору.

Конечно, у Петагона нет и вряд ли будет в обозримом будущем 10 тыс. КРМБ. Для этого американской промышленности, производящей 300–400 «Томагавков» в год, потребуется лет 20–25. Но дело ведь не только в КРМБ. Есть и сотни КРВБ, которыми оснащены американские неядерные тяжелые бомбардировщики, и тысячи высокоточных авиационных тактических ракет и бомб, которыми оснащены американские ВМС и ВВС. Было бы глупо отрицать, что эти вооружения способны поражать многие стратегические цели».

и продолжает: «Но представление о том, что США якобы способно разгромить Россию с помощью обычных вооружений, нейтрализовав наш ядерный потенциал, основывается на целом ряде ошибочных допусков. Ведь в Персидском заливе и Югославии, где США впервые применили высокоточное оружие, концентрация американских сил перед нападением проходила на протяжении нескольких месяцев. Скрытно создать группировку в 10 тыс. КРМБ вблизи российских границ невозможно. Следовательно, за попытку повторить 22 июня Вашингтон расплатится гибелью десятков миллионов американцев».

Хотелось бы сразу отметить, что и производство 300 – 400 «Томагавков» в год представляется явно чрезмерным. Во всяком случае, для государства, которое на протяжении почти двадцати лет в своих экспертных «видениях», «прогнозах», официальных «доктринах» и выступлениях официальных лиц заявляет о низкой вероятности возникновения глобального военного конфликта. Для погони же за сомалийскими пиратами, нанесения ударов по талибам в Афганистане или пресловутым «террористам» в других частях планеты сотни крылатых ракет морского базирования явно не нужны. И воздушного базирования тоже. Так для борьбы с каким же ВОЕННЫМ противником эти ВОЕННЫЕ арсеналы Соединёнными Штатами пополняются и совершенствуются?

Во-вторых, можно обоснованно предполагать, что примерно четвертью от озвученного депутатом Калашниковым количества КРМБ (10 000 единиц) американцы обладают уже сейчас, имея их на находящихся в боевом составе ВМС США надводных и подводных боевых кораблях. Ещё четверть, никак не меньше, должна находиться на хранении в арсеналах с целью оперативного восполнения расхода крылатых ракет в случае их массированного использования в ходе военных конфликтов. И того, до 5 000 единиц.

В-третьих, судя по темпам роста оснащённости американских вооруженных сил высокоточным оружием, в частности, КРМБ, за период прошедший со времени проведения операции «Буря в пустыне» в 1991 года до завершения натовской агрессии против Югославии в июне 1999 года и американо-британской агрессии против Ирака в марте 2003 года, быстрое и масштабное наращивание объёмов выпуска ВТО для американского ВПК никакой проблемы не составляет.

Приведём некоторые цифры. В течение 10 лет (с 1991 года по август 2001 года) Соединёнными Штатами, по Ираку, Югославии, Судану и Афганистану, было выпущено примерно 1 100 КР (причем по трём последним без санкции ООН). При этом длившаяся одиннадцать недель агрессия против Югославии практически истощила имевшиеся на то время американские арсеналы высокоточного оружия. Последнее обстоятельство вынудило ВВС и ВМС США обратиться к конгрессу с запросом о дополнительном выделении 1,4 млрд. долл. на восполнении израсходованных арсеналов. Через полтора года (считая с 11 сентября 2001 года) в 2003 году в ходе нападения США на Ирак американцы за три недели провели пуски уже более 800 крылатых ракет. При этом даже и намёков на исчерпание арсеналов ВТО агрессора не просматривалось.

В тоже время, за тот же десятилетний период (с 1991 год по 2001 год) в мире в ходе военных действий было пущено всего 90 баллистических ракет малой дальности (обороняющимся Ираком в ходе «войны в Заливе»). При этом, реально успешным можно считать пуск всего лишь одной ракеты «Скад», случайно упавшей на территорию американского полевого лагеря и уничтожившей 120 – 130 американских военнослужащих, находившихся в казарме – палатке. Это к вопросу об «острой необходимости» развёртывания американской глобальной НПРО для «защиты» территории США и ПРО на ТВД, для «защиты» американских союзников. Но об американской ПРО речь пойдёт в последующих материалах, пока же, вернёмся к американскому ВТО.

Очевидно, что оценка величины американских арсеналов ВТО, данная депутатом Калашниковым в 2010 году, весьма близко сходится с прогнозами, озвученными российскими экспертами более 15 лет назад. Например, полковник Б. Сибирский, в статье «"Хирургический удар" по противнику» (НВО, 14.12.1995) указывает: «В 1992 году в ВМС США ракетами "Томагавк" были оснащены 94 корабля, в том числе 62 ПЛ, а к 2000 году планируется иметь 138 таких кораблей, включая 107 ПЛ. Общая численность КРМБ в США может составить к концу столетия 4 тыс. единиц».

Подобные же прогнозы высказывались и другими отечественными и зарубежными экспертами и, что примечательно, тогда, более десятилетия назад, в период подготовки к подписанию ущербного для безопасности России Договора СНВ-2, приводимые цифры величины перспективных американских арсеналов ВТО у директора ИСКРАН С. Рогова и его единомышленников никакого скептицизма не вызывали.

Попутно, в контексте темы роли ВТО, стоит отметить и ещё один момент. Пять пущенных Ираком с наземных платформ, примитивных КР посеяли такое смятение в американских войсках, что это стало причиной потерь в их собственных рядах из-за т. н. «дружественного огня»: батарея ракет Patriot, ошибочно подбила два своих самолёта, что привело к гибели трёх членов экипажей, в то время как группа истребителей F-15 уничтожила радар ЗРК Patriot, полагая, что она является целью, избранной для поражения. Всё это произошло в американской армии, прекрасно оснащенной средствами радиоэлектронной борьбы, средствами ведения электронной разведки всех видов и современными системами боевого управления войсками и вооружением. Армии, имеющей длительный и обширный опыт боевого использования всех упомянутых средств и систем.

Что произойдёт в российских вооружённых силах (или с ними) в случае нанесения потенциальным агрессором массированного (1 200 – 1 500 ед.) первого удара высокоточным оружием по России, автор прогнозировать воздержится. Однако, судя по ходу вооружённого конфликта с Грузией в августе 2008 года, состояние системы боевого управления войсками и оснащённость войск современными и надёжными средствами связи, радиоэлектронной борьбы и электронной разведки в обозримой перспективе (на которую так любят ссылаться российские сторонники СНВ-3) оптимизма не внушает. Исключением пока являются сокращаемые российские СЯС, боеготовность которых, как было уже сказано, российские сторонники «полного ядерного нуля» предлагают снижать.

В-четвёртых, стоит дать небольшой комментарий к декларируемой директором ИСКРАН и рядом других экспертов «невозможности» оперативного и скрытного сосредоточения Соединёнными Штатами массированной группировки ВТО у границ России. А также их утверждениям об обязательной необходимости фазы резкого обострения политических отношений сторон как предварительного основания для перевода этих отношений в военную плоскость. Ссылки на длительные сроки сосредоточения американо-натовской общевойсковой группировки перед началом операции «Буря в пустыне» и перед нападением на Югославию («Союзная Сила») несостоятельны.

Поскольку в двух упомянутых случаях сам процесс постепенного наращивания боевой мощи носил во многом намеренный характер и являлся фактором военного устрашения политического руководства противостоящей стороны с целью парализовать её волю к сопротивлению и склонить её к принятию западных условий разрешения конфликта. Нападение, таким образом, затягивалось в целях оказания психологического давления как на Саддама и Милошевича, так и на население Ирака и Югославии с целью подорвать его доверие политическому руководству своих стран.

Немаловажное влияние на сроки подготовки ударов по «несогласным» в различных частях планеты играет и ставшая уже привычной практика предварительного сколачивания Вашингтоном всякого рода «международных коалиций». Последнее делается с целью придания налёта «легитимности» силовым акциям США (и НАТО) проводимым без предварительного получения санкции ООН.

В случае же нападения на Россию (а мы говорим об обеспечении её военной безопасности) ставки будут совершенно иными, и это должно быть понятно: потенциальный агрессор (и Вашингтон с Пекином, в том числе) к такого рода демаскирующей затяжной «дипломатии устрашения» прибегать не станет. Главным фактором в случае с Россией станет, как представляется, формирование политическим руководством потенциального агрессора у себя представления о «наличии благоприятного момента» для нанесения внезапного «решающего удара» по России. И уверенности в своей готовности к нанесению такого удара.

Печальные прецеденты в отечественной и мировой истории имеются. Это, в частности, 22 июня 1941 года. Как автору известно из учебников, СССР и гитлеровская Германия в неизбежности предстоящего военного столкновения были уверены, но в течение полугода до названной даты никаких зримых и ощутимых обострений в политических отношениях сторон, которые могли бы послужить поводом к внезапному нападению, не наблюдалось.

Кстати, сам СССР, выполняя свои союзнические обязательства, без всякого предварительного обострения политических отношений начал в августе 1945 года после предварительного объявления войны Японии 8 августа военные действия против войск милитаристской Японии, находившихся на оккупированных ею в результате предварительного силового захвата территориях чужих стран. Последнее автор специально выделяет жирным шрифтом, т. к. время от времени встречаются любители утверждать, что СССР «напал на Японию», нарушив т. о. свой нейтралитет. СССР «на Японию» никогда не нападал и нога советского солдата никогда на территорию Японии не ступала. Последняя же, в свою очередь, в декабре 1941 года внезапно атаковала Пёрл-Харбор в процессе ведения в Вашингтоне американо-японских переговоров по согласованию интересов сторон Тихоокеанском регионе. Так что, утверждения некоторых экспертов об обязательном наличии предваряющих открытие военных действий фазы «обострений политических противоречий» отнюдь не являются непреложной аксиомой.

Приводя эти, как некоторым покажется, «далёкие» и «неактуальные» исторические примеры, автор ещё раз подчеркивает, что Россия является единственным в мире геополитическим субъектом, способным пока ещё своими силами реально блокировать любые попытки политического, экономического и силового воздействия на неё со стороны имеющих глобальные амбиции Вашингтона и Пекина. Значит, в случае с Россией потенциальный агрессор при принятии соответствующего политического решения будет в первую очередь принимать к сведению вероятность достижения «решающей ставки» в игре. И при нанесении внезапного удара будет искать не пресловутые поминаемые сторонниками ратификации СНВ-3 «причины», которых «пока нет», а создавать соответствующие благоприятные условия для максимально безнаказанной реализации своих намерений и действий в достижении глобальных геополитических устремлений.

Создавать, в том числе навязыванием России всякого рода «разоруженческих» соглашений, как это делает Вашингтон, или предварительным «дешёвым» использованием ресурсных и технологических возможностей России для поддержания и обеспечения роста своего экономического и военного потенциала, как это более двадцати лет делает Пекин. А соответствующие «причины» для объяснения «законности» своих силовых действий агрессор сможет найти и позже.

Вернёмся, однако, к высокоточному оружию

В случае же американской агрессии против Ирака в марте 2003 года задержка с началом вторжения была вызвана отнюдь не малочисленностью группировки высокоточных ударных средств в регионе, а с конфликтом, возникшим между командующим CENTCOM, «четырёхзвёздным» генералом Томми Френксом и министром обороны Рамсфелдом. Последний, будучи сторонником ведения «высокотехнологичных войн», собирался разгромить ослабленный санкциями Ирак массированными ударами ВТО и действиями Сил специальных операций. Генерал же Т. Френкс, будучи профессиональным военным и реалистом, потребовал (и добился) формирования полноценной «классической» сухопутной группировки. Развёртывание последней, «наложившись» на отказ Турции пропустить американские войска через свою территорию, естественно, потребовало времени, но с гипотетической неспособностью США к оперативному и скрытному развёртыванию массированной группировки ВТО эта задержка никак не связана.

При обсуждении вопроса влияния американского ВТО на способность российских СЯС к гарантированному нанесению «заданного ущерба» агрессору в ответном ударе, российские сторонники подписания и ратификации Договора СНВ-3 практически игнорируют проведённое США переоборудование четырёх американских ПЛАРБ типа «Огайо». Четыре бывших американских ПЛАРБ - носителя баллистических ракет «Трайдент», «трансформированы» в платформы – носители КРМБ и оборудования для проведения специальных операций.

В распоряжении Вашингтона имеется 2 200 стратегических ядерных боеголовок, размещенных на носителях, находящихся в состоянии полной боевой готовности. Время готовности к старту боевого управления составляет две минуты.

Вашингтон заявляет, что таким образом бывшие подводные ракетоносцы – носители стратегических вооружений «трансформированы» для решения тактических задач (ПЛАРК). Однако, в процессе помянутой «трансформации» каждая из ПЛАРК обрела способность нести до 154 крылатых ракет морского базирования. Прошедшее после развала СССР двадцатилетие наглядно показало, что политическое руководство США ясно осознает, что в конфликтах 21 столетия подводные лодки будут решать важные задачи. Атомные подводные лодки ВМС США уже сегодня привлекаются к решению многих разведывательных задач, а в случае принятия политических решений на применение военной силы, они же служат платформами – носителями для пусков крылатых ракет. Подводные лодки малозаметны, быстры и способны месяцами находиться в районе выполнения поставленной задачи.

Для формирования внятного представления о степени угрозы, исходящей для России от такого «трансформированного» носителя, стоит отметить, что в отдельной краткосрочной операции или в начальной фазе крупномасштабного военного конфликта ударный потенциал одной переоборудованной таким образом подводной лодки, способной провести пуски 154 крылатых ракет, будет эквивалентен ударному потенциалу типичного ударного авианосца. Только, в отличие от американского авианосца, «трансформированная» американская ПЛАРК способна выходить на рубежи нанесения удара скрытно.

Скептицизм же директора ИСКРАН С. Рогова и прочих в отношении возможности скрытного развёртывания внушительной американской подводной группировки вблизи российского побережья вызывает удивление. Особенно, при наличии красноречивых прецедентов, когда американские ПЛА на протяжении нескольких лет проникали в российские территориальные воды и, не будучи никем обнаружены, вели поиск и подключались к российским, секретным подводным военно-коммуникационным линиям, как на Тихоокеанском, так и на Северном флоте. Причем, действия американских ПЛА специального назначения в территориальных водах России осуществлялись при этом во взаимодействии с многоцелевыми американскими ПЛА, а в одном случае американская подводная лодка буквально «плюхнулась» своим корпусом на российский кабель связи. Очевидно также, что введение в боевой состав ВМС США переоснащённых в ПЛАРК подводных лодок «Огайо» даёт возможность довооружения надводных кораблей ВМС США бОльшим количеством средств ПВО, или даже ПРО. Последнее, в ещё большей степени, способно обесценить потенциал российского ответного удара.

Для понимания американских намерений немаловажно отметить, что изначальная программа переоборудования упомянутых американских ПЛА претерпела двойное форсирование, как по объёмам, так и по срокам реализации. Так, ещё в 2001 году США в связи с трансформацией своей «классической ядерной триады», планировали переоборудование в универсальные боевые единицы для решения тактических задач в ходе локальных и региональных конфликтов («экспедиционные войны») лишь двух стратегических атомных ракетных подводных лодок типа «Огайо» («Мичиган» и «Джорджия»). Испытания переоборудованных ПЛА были намечены на 2007 год. Расходы на переоборудование обеих лодок оценивались в 2 млрд. долларов.

Однако, уже к середине 2002 года (время принятия новой редакции «Стратегии национальной безопасности США», предусматривающей возможность нанесения превентивных ядерных ударов) планы проведения работ в данном направлении претерпели существенную корректировку. В частности, уже не две, а четыре из бывших ПЛАРБ типа «Огайо» первой серии (бортовые номера 726 – 729) были направлены на модернизацию в рамках упомянутой программы перепрофилирования в ПЛАРК общего назначения – платформ специальных операций. В настоящее время известно, что все эти 4 лодки в новом качестве уже находятся в боевом составе подводных сил общего назначения ВМС США (ПСОН).

На сегодняшний день известно, что бывшая ПЛАРБ «Флорида» (SSBN-728) по завершении переоборудования в ПЛАРК (присвоен бортовой номер SSGN-728) в конце 2004 года (а не в 2007, как это планировалось в 2001 году) участвовала в учениях ВМС США «Гигантская тень» с целью проверки и оценки потенциальных операционных и боевых качеств и возможностей этого класса ПЛАРК как платформ КРМБ и сил специальных операций.

Прогнозируя развитие боевого потенциала подводных сил ВМС США в контексте использования ВТО, следует учитывать и то, что на среднесрочную перспективу, планы развития подводных сил ВМС США предполагают сохранение в составе флота 55 тактических подводных лодок, представленных сегодня главным образом лодками типа «Лос-Анджелес». В последующие 10 – 17 лет их заменят подводные лодки «Сивулф» и «Вирджиния». Первые три, спроектированные ещё до развала СССР, подводные лодки «Сивулф» уже поступили на вооружение подводного флота ВМС США. Одна из них в ходе постройки подверглась переделке (на 30 метров удлинен корпус с целью размещения бойцов сил специальных операций и их экипировки). Новейшие подводные лодки «Вирджиния» уже изначально предназначены для действий на прибрежном мелководье с одновременным сохранением их способности действовать на больших глубинах в дальней океанской зоне, в конфликтах высокой интенсивности.

Применение ударных сил ВМС США планируется и реализуется в русле американской концепции «флот против берега», предусматривающей, в т. ч. нанесение массированных ударов дальнобойным ВТО с моря по объектам государственного и военного управления противника, его вооруженным силам, объектам жизнеобеспечивающей гражданской инфраструктуры, ключевым промышленным объектам. При этом особая роль отводится возможности нанесение ударов по объектам в глубине территории противника из прилегающих к его территории, прибрежных (мелководных) акваторий. И американские «трансформированные» ПЛАРК наряду с остальными американскими многоцелевыми атомными подводными лодками (МЦ ПЛА) такой способностью обладают.

Общее количество КРМБ, только на упомянутых подводных платформах (ПЛАРК + МЦ ПЛА), составляет 1 174 единицы, из них на «трансформированных» ПЛАРК, - 616 КРМБ. Очевидно, что США уже сегодня силами своей потенциальной подводной группировки ПЛАРК одном залпе (за 5 - 6 мин.) способны выпустить по России с различных направлений примерно такое же количество КРМБ, которое они в 2003 году выпустили по Ираку в течение трёх недель. «Прогресс», как говорится налицо.

Не лишен интереса и вопрос о том, как американцам, вообще, в условиях действия Договора СНВ-1 и при полном непротивлении российской стороны удалось провести «трансформацию» четырёх стратегических ПЛАРБ в ПЛАРК, предназначенные для решения оперативно-тактических задач и проведения специальных операций. Совершенно очевидно, что реализация плана по переоборудованию ПЛАРБ требовала внесения изменений в Договор СНВ-1 и ратификации этих изменений, как сенатом США, так и ВСЕМИ правопреемниками СССР - Россией, Украиной, Белоруссией и Казахстаном.

Ведь, как на это не раз указывали эксперты, Договор СНВ-1 содержал положения, дававшие Соединенным Штатам право использовать для специальных целей только две ПЛАРБ, причём, конкретно - типа «Бенджамин Франклин». Возможные контраргументы противоположной стороны в целом представляются очевидными. В частности, они могли бы сводится к утверждению, что оснащение бывших ПЛРАБ «Огайо» полутора сотнями КРМБ не может трактоваться как переоснащение, проводимое в целях использования для «специальных операций». Но кто и когда сказал, что Россия в трактовке понятия «специальная операция» должна руководствоваться существующими (явно устаревающими) или американскими подходами? И видеть в «специальной операции» лишь локальные по масштабам действия «специальных сил» (разведывательных и диверсионных), использующих «специальные средства» (разведывательные и боевые)?

В сложившихся условиях, с учётом практики силовых действия США и НАТО в прошедшее двадцатилетие, Россия вполне вправе и должна «расширить» это понятие и считать военной «специальной операцией» любые военные действия и мероприятия, проводящиеся вне национальной территории, предваряющее действия основных сил противника и направленные на обеспечение успеха этих действий. Под это определение попадают и предварительные, оперативно и / или скрытно осуществляемые действия массированных сил общего назначения противника, оснащённых «конвенциональными» системами вооружений.

Понятно, что такого рода объективный, опирающийся на имеющиеся реалии российский подход к определению «специальная операция» Вашингтон и его ближайших союзников вряд ли бы удовлетворил. Но почему российская сторона (в т. ч. и в первую очередь нынешние российские сторонники ратификации СНВ-3, вовлечённые ранее в подготовку СНВ-1) проявила пассивность и инертность в данном вопросе, безмолвно наблюдая за «трансформацией» ПЛАРБ «Огайо» в ПЛАРК, и даже не попыталась его поставить перед США в течение срока действия договора СНВ-1? Ведь о потенциальной военной угрозе безопасности России, исходящей от такого рода «трансформации» отечественные эксперты предупреждали уже давно.

О КРМБ в ядерном оснащении и авиационных носителях ВТО

Директор ИСКРАН, С. Рогов, оценивая перспективные американские ядерные арсеналы, пишет: «Администрация Обамы объявила в мае с. г., что у США имеется 5113 «активных» ядерных боеголовок. По оценкам экспертов, из них примерно 1000 – тактические боезаряды, включая около 500 авиационных бомб Б-61 3-й и 4-й модификации и ядерные боеголовки примерно для 400 крылатых ракет морского базирования TLAM-N. Таким образом, примерно 4000 ядерных боеголовок предназначены для стратегических сил США. То есть возвратный потенциал будет составлять примерно 2500 стратегических ядерных боезарядов.

Но несколько дней назад появилась информация о планах Министерства энергетики США по финансированию обеспечения безопасности и надежности ядерных боезарядов в течение ближайших 10 лет. Эксперты федерации американских ученых, проанализировав эти данные, пришли к выводу, что у США после 2020 года останется 3000–3500 «активных» боеголовок. Из них примерно 1500 составят развернутые стратегические ядерные боезаряды, еще 1000–1500 стратегических боезарядов будет складировано, а 500 боезарядов составят запас тактических ядерных бомб (все ядерные КРМБ Пентагон намерен снять с вооружения)».

Но снять с вооружения высокоточные ядерные ракеты, отнюдь не означает ликвидировать боеголовки. Американцы занимаются и разработкой новых видов высокоточного, в т. ч. гиперзвукового ударного оружия, которое вполне может быть оснащено боезарядом, ранее предназначавшимся для носителя, снятого с вооружения. Испытания опытных образцов уже проводятся. Пока с воздушных и наземных платформ. Это гиперзвуковые летательные аппараты.

В конце мая 2010 года прошли испытания ракеты X-51A «Wave-Rider», разработанной американским концерном «Boeing», в ходе которых ракета превысила скорость звука. Примерно за месяц до проведения испытаний X-51A «Wave-Rider» прошёл тестирование другой летательный аппарат разработки «Boeing» - FHTV-2 (Falcon Hypersonic Technology Vehicle 2), который в испытательном полёте многократно превысил скорость звука.

Ракета X-51A была испытана 26 мая 2010 года и целью тестирования являлось получение информации от многих сенсоров, которыми оснащена ракета, о влиянии тепла на конструкцию аппарата, о поведении планера при достижении гиперзвуковой скорости, а также о функционировании двигателя и бортового оборудования. Всю полученную информацию планируется использовать для внесения необходимых технических коррекций, до проведения следующих испытаний ракеты, которые планируются на октябрь или ноябрь 2010 года.

В ходе испытаний ракета X-51A была закреплена под плоскостью бомбардировщика В-52Н «Stratofortress» и с базы ВВС США Эдвардс (Калифорния) была поднята на высоту около 15 000 м над Тихим океаном. По достижении указанной высоты В-52Н провёл пуск ракеты Х-51А и возвратился к месту дислокации. Разгонный модуль гиперзвуковой ракеты Х-51А обеспечил подъём ракеты до высоты 19 800 м, а гиперзвуковой реактивный двигатель обеспечил разгон ракеты до уровня 4,8 махов (примерно 5 5000 км/ч). Далее Х-51А набрала высоту 21 300 м и достигла скорости 5 махов. По данным исследовательской лаборатории ВВС США, испытания Х-51А были частично успешными. Предполагалось, что ракета достигнет скорости в шесть махов, а двигатель ракеты отработает в целом 300 секунд. Несмотря на частичную неудачу испытаний, это был первый случай, когда объект перемещался с гиперзвуковой скоростью столь продолжительное время. Прежний рекорд был установлен в 2004 году, когда предшественница Х-51А, ракета Х-43, поддерживала гиперзвуковую скорость в течение 12 секунд.

Необходимо отметить, что сразу же по завершении испытаний Х-51А представитель концерна «Boeing» сообщил о том, что после проведения всего комплекса тестовых испытаний будет начата работа по разработке гиперзвуковой ракеты Х-51А+. Финансирование нового проекта начнётся в 2011 году. Ракету Х-51А+ планируется оснастить аппаратурой быстрой идентификации целей противника и боеголовкой (конвенциональной или ядерной), которая будет способна эффективно решать задачи в условиях активного противодействия противника. Это будет обеспечиваться за счёт придания ракете способности к быстрому изменению траектории полёта с целью уклонения от воздействия боевых средств противоракетной обороны противника.

Несколько ранее, 20 апреля 2010 года, были проведены испытания гиперзвукового летательного аппарата FHTV-2. FHTV-2 стартовал с базы ВВС США Ванденберг (Калифорния), находясь на ракете-носителе «Минотавр IV». В ходе испытаний FHTV-2 достиг скорости 20 махов (почти 23 000 км/ч).

Оба вышеупомянутых проекта реализуются в обстановке повышенной секретности, поэтому детальная информация не является публично доступной. Однако известно, что оба проекта являются составной частью концепции Пентагона, целью которой является обретение Соединёнными Штатами способности в случае необходимости к нанесению точного и очень быстрого удара по объектам в любой точке планеты. Стоит иметь в виду и наметившуюся в последнее десятилетие тенденцию к созданию «универсальных» носителей высокоточного оружия, пригодных для применения с платформ всех видов, - наземных, воздушных, надводных и подводных. Было бы логичным предположить, что указанная тенденция не обойдёт и указанные выше, испытываемые американцами гиперзвуковые носители.

Изложенное выше полезно сравнить с тем, что об американских ядерных арсеналах десять лет назад говорилось самими американцами, ибо в контексте предстоящей ратификации Россией СНВ-3 и американских планов по переносу акцента на развитие и применение высокоточных систем вооружений сказанное никак не потеряло своей актуальности.

В апреле 2000 года, президент Американского центра оборонной информации Б. Блэр сообщил изданию «The New York Times» информацию о ставшем ему известном Стратегическом плане ведения ядерной войны Соединёнными Штатами, предусматривающем уничтожение сотен самых различных целей на территории России. С 1997 года американский Стратегический план ведения ядерной войны предусматривал также уничтожение определённых целей на территории Китая и ряда менее приоритетных по сравнению с расположенными на территории России и КНР целей на территории Ирана, Ирака и КНДР.

Б. Блэр сообщил, что с 1997 года Вашингтон исключил из своего ядерного планирования объекты, находящиеся на территории Беларуси, Украины и Казахстана. Подчеркивается, что в 1995 году американским стратегическим планом ведения ядерной войны предусматривалось уничтожение 2 500 целей на территории России, а в 2 000 году, количество этих целей возросло до 3 000. Б. Блэру удалось выяснить, что из 2 260 расположенных на российской территории жизненно важных объектов только 1 100 являются ядерными объектами. Прочие являются военными базами, командными пунктами и объектами военно-промышленного комплекса.

В распоряжении Вашингтона имеется 2 200 стратегических ядерных боеголовок, размещённых на носителях, находящихся в состоянии полной боевой готовности. Время готовности к старту (пуску) при получении соответствующего сигнала боевого управления составляет две минуты. Б. Блэр напоминает в своей публикации о том, что по два стратегических подводных ракетоносца ВМС США находятся, соответственно, в Атлантическом и в Тихом океане. Время готовности к пуску находящихся на борту ПЛА БР составляет 15 минут.

По подписанному в Праге соглашению для поражения объектов на территории России у США к 2018 году останется 1 550 стратегических ядерных боеголовок на боеготовых носителях и платформах. К ним мы можем добавить не попадающие ни под какие ограничения 400 «тактических» ядерных боезаряда со «снятых с вооружения» Пентагоном КРМБ, поскольку этими боезарядами с высокой долей вероятности будут оснащены новые, разрабатываемые США высокоточные гиперзвуковые боевые средства. Тоже не попадающие ни под какие ограничения.

В совокупности, уже упомянутых 1 174 КМРБ, размещённых на четырёх ПЛАРК «Огайо» и многоцелевых ПЛА США, способных скрытно и быстро выйти на рубежи нанесения удара и 400 «тактических» ядерных боезарядов будет вполне достаточно для нанесения внезапного обезоруживающего удара по 700 боеготовым носителям, которыми Россия будет располагать после ратификации СНВ-3 в его нынешней редакции. И обезглавливающего удара по системе государственного и военного управления страны. А за обезоруживающим и обезглавливающим ударом через 15 – 20 минут последует удар основной, с использованием стратегического ЯО, которого у США в соответствии с «ограничениями» СНВ-3 окажется вполне достаточно.

В отношении же авиационных платформ, академик С. Рогов, приводит следующий «успокаивающий» аргумент: «Поскольку использование ядерных бомбардировщиков для упреждающего удара считается маловероятным, асимметрия в авиационном компоненте стратегической триады не отражается негативно на стратегическом балансе.

Не стоит, однако, забывать, что США обладают большим количеством тяжелых бомбардировщиков Б-1 и Б-52 в неядерном оснащении (свыше 100 единиц). Они не ограничены новым Договором СНВ. Но этот договор никак не ограничивает и наши бомбардировщики Ту-22М, которые в свое время американцы хотели засчитать как стратегические бомбардировщики. Признавая, что эти самолеты не имеют межконтинентальной дальности, они выдвигали фантастический сценарий – атака советских «камикадзе» на Северную Америку. По данным СИПРИ, в 2009 году у России было более 180 бомбардировщиков Ту-22М, способных нести несколько сотен ядерных зарядов».

Спору нет, с арифметикой у директора ИСКРАН, как всегда, всё в порядке. Но кому, как не ему надо бы было «в своё время» напомнить тем же самым американцам о том, что у России кроме 180 Ту-22М, «способных нести несколько сотен ядерных зарядов» есть ещё и Военная доктрина. Последняя же, в отличие от американских доктринальных установок, предусматривает применение СЯС исключительно в ответном ударе, поэтому упомянутые дальние бомбардировщики никак не могут быть применены для нанесения «превентивных», «обезоруживающих», «обезглавливающих» и «обескровливающих» ударов по США. А значит, никак не угрожают способности США к нанесению «удара возмездия» по агрессору, объявись таковой.

Что же касается «фантастических сценариев» с использованием ядерных камикадзе, имеющих «билет в одну сторону», то таковые кажутся фантастическими лишь директору ИСКРАН. Американцы просто озвучили один из давних вариантов боевого использования воздушной компоненты ядерных сил одним из стратегических союзников США по НАТО для нанесения ядерного удара по СССР. Однако, изложение соответствующих деталей в задачу автора данной статьи не входит.