ЕВРАЗИЯ - Шиитский фактор на Ближнем и Среднем Востоке в начале XXI века

Общеизвестно, что напряженность в ирано-американских отношениях образовалось после свершения Иранской исламской революции. Возникшие противоречия сохранились и до сегодняшнего дня. В последнее время обе страны особенно рьяно противопоставляют друг другу свои культурные ценности, идеи государственности и свою этическую культуру, тем самым «поддерживая» выдвинутые западными идеологами концепцию «столкновение цивилизаций».

Следует признать, что в центре подобной политики Ирана лежит политический ислам. Процесс образования в Иране политического ислама совпадает со временем напряженных отношений между религией и политикой, появившиеся после Иранской Исламской революции. Аятолла Хомейни в свое время создал систему управления, основанную на юридических нормах, и требовал создания правительства, опиравшегося на исламские законы. Иранская революция ставила целью ликвидировать систему шахского правления, восстановить исламскую идеологию в иранском обществе и распространить эмоциональную мощь шиитской науки за пределы страны. По обдуманному заранее плану действий и обогащенный новыми идеями «шиитской солидарности», концепцией «спаситель времени имам Махди», политический ислам должен был коренным образом изменить политическую картину на огромной территории от Марокко до Малайзии.

Политика Ирана в области культуры имеет огромное стратегическое значение. Культура Исламской Республики в основе своей имела тысячелетнюю персидскую культуру с существенными примесями шиитских элементов. Она была создана под контролем иранской теократии и получила название «стратегии иранской культуры».

На основе исторических, культурных, религиозных и географических влияний этой концепции намерение Ирана стать лидером в ближне- и средневосточном регионе превратилось в национальную стратегию. Современный Иран считает себя преемником тысячелетней персидской истории, гордится тем, что является хранителем и носителем древней культурной идентичности, и всячески старается распространить эти идеи в соседних странах.

Не случайно, что большинство иранских лидеров остались в памяти как выступающие с резкими декларациями против своих близких соседей. Президент Ирана с 1995 года Хашими Рафсанджани, ссылаясь на то, что основная береговая линия Персидского залива попадает на территорию Ирана, отмечал, что Ирану принадлежит большая часть ответственности за контролирование системы безопасности в этом регионе.

Однако в последнее время подобные требования немного «смягчились», и Иран со своими соседями обходится более дипломатично. Но мало кто верит в эту «искренность» Ирана - многие страны пребывают в поисках более надежных союзников.

Бывший министр обороны США Уильям Коэн отмечал, что враждебное отношение стран Залива против Израиля ослабело из-за усиления мощи Ирана в регионе, и этот синдром заразил весь Ближний Восток. В период работы в должности министра обороны он шесть раз посетил страны Персидского залива, и его выводы и заключения после этих визитов были подтверждены многими американскими и зарубежными дипломатами и аналитиками. Так, он отмечал, что арабские государства не скрывают своей обеспокоенности усилением влияния Тегерана в регионе.

Сегодня шиитские общины населяют огромные территории Ближнего Востока вплоть до Южной Азии, включая и Восточную Африку. Шииты составляют 20% всех мусульман мира и одновременно 50% всех мусульман Ближнего Востока. При этом число сторонников этой идеологии безостановочно растет.

Следует отметить, что политические изменения в Персидском заливе последнего времени связаны именно с активной социальной и политической деятельностью этих общин. Шиитские идеологи смогли воссоздать существенный баланс между политикой современного мира и шиитскими идеями, и тем самым смогли привлечь национальные движения в Ливане и Ираке на свою сторону. За короткий отрезок времени синтез арабского национализма и исламского фундаментализма стал причиной роста шиитских идей на Ближнем Востоке.

Постепенно этот процесс превратился в отдельную линию между политическими проблемами в регионе и шиитской идеологией. Например можно отметить ливанскую организацию «Хезболла», которая является носителем шиитских идей и занимает антиизраильскую и антиимпериалистическую позиции.

После оккупации иракского государства американская администрация объявила о распространении в этом регионе демократических принципов, тем самым поставила в выгодное положение шиитское большинство в правительстве Ирака. Этой возможностью умело воспользовался один из самых авторитетных религиозных лидеров страны – аятолла Али Систани. Он объявил в стране принцип «один человек – один голос» и на основе демократических выборов, проведенных в Ираке, сумел организовать в стране шиитское правительство.

Он вовсе не хотел, как считают многие аналитики, создать в Ираке исламское государство. Наоборот, он хотел укрепить политическую власть шиитов, отраженную в конституции страны, опираясь на свободные демократические выборы. Можно сказать, что в определенном смысле он добился этого. С возрастанием авторитета Али Систани параллельно усиливалось формировавшееся из исламских и националистических идей движение «Аль-Саид», возглавляемое Муктадой ас-Садри. Это движение было основано его отцом, пользовавшимся Ираке большим авторитетом - аятоллой Мухаммедом Садиг аль-Садри (он был казнен по приказу президента Ирака Саддама Хусейна), и превратилось среди шиитской молодежи в культовый первоисточник.

С усилением шиитских идей в Ираке шииты в соседних странах стали еще более активными, требовали представительства в политических и социальных вопросах. Шииты расширили свои сферы влияния в Ливане и Бахрейне.

Отметим, что подобное стратегическое положение иранского государства было в определенном смысле «продиктовано» самими США, которые представили мировой общественности самого страшного «нарушителя» стабильности в ближневосточном регионе. Подобное положение, однако, учинило для США дополнительные проблемы, усилило антиамериканское настроение в исламском мире и открыло широкие просторы для радикализма. Эти процессы определили политическое, социальное и экономическое положение регионов Ближнего и Среднего Востока за несколько десятилетий вперед.

Развитие политического шиизма в одной стране, естественно, повлияло и на общее развитие соседних стран, превратило таких харизматических и авторитетных религиозных лидеров, как Хомейни и Систани, в объект поклонения для мусульман данного региона, и этим надолго определили общие политические и моральные параметры региона. Американская администрация среагировала на процессы, происходящие в регионе, поздно, лишь после начала иракской кампании, и потому «политическая инициатива» в регионе оказалась в руках Ирана.

В настоящее время некоторые аналитики признают безуспешность американской политики в отношении Ирана и даже советуют администрации Обама нанести воздушные удары по иранским ядерным объектам. Тем не менее, подобная позиция вовсе связана не только с ядерной проблемой. Основная причина этого противостояния носит геополитический характер. Как известно, со стратегической точки зрения Иран расположен ближе к энергетическим ресурсам, перевозка которых также имеет для Ирана благоприятное положение.

С другой стороны, народы этого региона хотят жить свободно в рамках своих культурных ценностей, опираясь на исламские идеи. Все это, конечно, для западных политиков является настоящей головной болью. С этой точки зрения Иранское государство, контролирующее Персидский и Оманский заливы, всячески старается во что бы то ни было сохранить свое лидерство в регионе, и открыто заявляет, что не намерено принимать американскую политику времен шахского режима.

Шиитская идентичность на Ближнем Востоке сформировалась за несколько столетий, получила явное превосходство в идеологической борьбе последнего времени, и современные шиитские лидеры рационально воспользовались этим преимуществом во время военных операций. Вообще, идеологический путь соседних с Ираном арабских государств, пройденный в ХХ веке (национализм, насиризм, коммунистические идеи и т. п.), в ХХI веке уже не интересовал народы этого региона.

Некоторые руководящие круги арабских стран раздражало, что власть в Ираке – на древней арабской земле – перешла в руки представителей чужой секты (шиитов) и на Ближнем Востоке ослабли позиции суннитской элиты.

Против реакционной политики крупных государств региона возникла потребность в сильной, воссоединительной и в определенной степени опиравшейся на радикализм идеологии. Этот пробел постепенно начала восполнять идеологию политического ислама, питающейся идеями «шиитской солидарности». В итоге политическая обстановка на Ближнем Востоке взаимно обогатилась идеями радикализма, терроризма и экстремизма. С этим и началось тесное сотрудничество регионального электората с политическим исламом.

Руководящие позиции шиитов Ирака и Ливана в политических и экономических процессах вдохновляли шиитские меньшинства Саудовской Аравии и Бахрейна - они начали требовать участие в формировании национальной политики своих стран.

Палестинский вопрос занимает существенное место во внешней политике Иранского государства. Любая форма борьбы организации «Хезболла» и ХАМАС с еврейским государством тут же превращалась в основную проблему иранского электората. Интересно, что этот процесс между странами Персидского залива дает как бы специальные привилегии Ирану в идеологической борьбе с Израилем и тем самым предоставляет Ирану статус лидера в осуществлении своих политических решений.

После Исламской революции палестинский вопрос получил как бы «второе дыхание», и в последующих этапах своего развития на доктринах «шиитской солидарности» получил символическую характеристику в борьбе с сионизмом. Многие признают, что в нормализации ирано-американских отношений основным препятствием является бескомпромиссная позиция Ирана по отношению к Израилю. В этой связи лидер Ирана Хаманейи, указав несостоятельность обвинения Ирана со стороны американской администрации в нарушении человеческих прав и распространении оружия массового поражения, заявил, что основное требование американского государства состоит в прекращении помощи ливанскому и палестинскому народам.

Согласно иранской позиции, шииты ближневосточного региона, в том числе организации ХАМАС в Палестине и «Хезболла» в Ливане, а также шииты Ирака, заинтересованы на основе демократических выборов занять важные посты в руководящей структуре своих стран. Основываясь на эту концепцию, сторонники аятоллы с уверенностью заявляют, что, если в странах этого региона будет проведен свободный референдум, опирающийся на исламские ценности и на национальное самосознание, то жители скажут «нет» западной демократии (т. е. США).

В определенном смысле нужно признать достоверность данного мнения, ибо «скользкая правительственная идеология» Ирана в большинстве арабских стран и на «мусульманских улицах», непреклонность перед политикой Израиля и Америки усилили волну исламского возрождения во всем мусульманском мире и заново возродили мечту в людях о возвращении в благородные исламские ценности.

Иран стремится установить свою гегемонию в регионе посредством схематических комбинаций военных методов, даже если они считаются не «цивилизованными» и не «традиционными». Иран должен создать такую систему безопасности, что в вопросах урегулирования положения в Ираке, Афганистане, Ливане, в арабо-израильских конфликтах, в общем, во всем Персидском заливе, без участия Ирана невозможно будет принять каких-либо оптимальных решений.

Проанализировав подобные претензии иранского руководства, можно прийти к выводу, что они вовсе не безосновательны. Многие крупные страны мира были вынуждены признать роль и стратегическую позицию Ирана в регионе. На официальном интернет-сайте религиозного лидера Хаманейи Ирана вместо слова «Верховный лидер Ирана» используется «Верховный лидер мусульман». Несколько лет тому назад, до введения американских военных сил в Ирак, это выражение могло бы показаться смешными. Но победа американской армии над главным врагом Ирана (читай – шиитов) – над режимом Саддама – многими странами оценивалось как усиление влияния Ирана в регионе.

Однако, не стоит забывать о том, что исламская религия как вековая культура неоднократно подвергалась опасности раздробления со стороны внешних и внутренних факторов. Уже в середине VII века, в период формирования исламской религии, эта опасность обнаружила себя в двух направлениях: в раздроблении на большинство суннитов и меньшинство шиитов.

Факт преимущества шиитов в Иране и Ираке заметно повлиял и на соседние страны. Следует особо подчеркнуть, что близкое родство имама Али пророку Мухаммеду и в большей части его личные качества стали основным фактором формирования и актуализации этой идеологии. В свое время это учение помогло аятолле Хомейни взять верховную и духовную власть в Иране в свои руки. Все происходящие в Иране события с благоволением были встречены народом, который апологетически относился исламско-шиитским ценностям.

Существенную часть этого учения составила концепция «исчезновения» в IX веке двенадцатого имама Махди в подростковый период. Шииты считают, что Он (т. е. имам Махди) не умер, а вознесся на небеса и воскреснет в «конечное время» - и станет «владыкой времени», чтобы бороться с несправедливостями этого мира. Имам Махди возобновит справедливость и правду и покажет людям уничтоженные тексты Корана.

Все эти процессы нашли свое логическое продолжение после свержения военно-политической власти Саддама Хусейна в Ираке. Некоторые религиозные шиитские лидеры, чтобы свергнуть временное правительство, создали вооруженные группировки оппозиционного характера под названием «Армия Махди», что разогрело гражданскую войну в стране. После нескольких безрезультатных столкновений с американской армией и армией временного правительства аятолла Али Систани оставил свое лечение в Лондоне и вернулся в страну. Он смог остановить крупномасштабные военные действия. Все военизированные шиитские группировки, в том числе «Армия Махди», объявили о беспрекословном выполнении всех поручений и указов Али Систани. Это означало победу шиитов в Ираке.

Многие американские и европейские наблюдатели проводят параллели между возвращением из Лондона Али Систани, сумевшим за счет своего личного авторитета остановить войну в Ираке в 2004 году, и возвращением аятоллы Рухуллы Хомейни из Франции, сумевшим прекратить массовые волнения в Иране в 1979 году, впоследствии превратившиеся в революцию.

Последующее развитие событий показало прагматичность политики Али Систани. Он заслужил доверие американской администрации во время проведения демократических выборов в Ираке. Начались подобные процессы и в странах за пределами Ирака: в Саудовской Аравии начались волнения шиитских меньшинств, в Бахрейне шииты активно стали участвовать в выборах, в Йемене начались столкновения между шиитами и правительственными силами с участием военно-воздушных сил Саудовской Аравии.

Напряженное противостояние между шиитами и суннитами жестче всего проявило себя именно в Ираке, несмотря на то, что на определенных этапах эта проблема разогрела гражданскую войну в Пакистане и Афганистане. Выступления и призывы Али Систани о прекращении крупных террористических актов и конфликтов в Ираке сумели приостановить кровопролитие в стране.

Однако, взрыв 22 февраля 2006 года в одной из самых крупных мечетей шиитов Аль-Аскерийа провозгласил начало войны между этими суннитами и шиитами. Иорданец Абу Муса аль-Заргауи объявил всех шиитов более опасными, чем американские солдаты, и призвал всех суннитских экстремистов региона в Ирак на борьбу с шиитами.

Тем не менее, шииты Ирака преобладали во многих политических вопросах, что позволило им взять власть в свои руки. После мартовских выборов 2010 года шииты получили в рамках закона исполнить свои федеральные требования и, в конечном итоге, добьются своих истинных целей.

Многие наблюдатели предполагали, что иракская модель правления станет такой же, как и в Иранской Исламской Республике. Однако дальнейшее развитие событий показало, что дело обстоит далеко не так. Иракская модель управления по своей структуре является довольно простой - она воплощает в себе защиту шиитской личности, интереса и идентичности под ответственность демократично выбранного правительства. Эта концепция показала не только шиитам страны, но и всего региона, что свои интересы шииты могут защитить не только путем теократии (как в Иране), но с помощью представительства в правительстве. Большинство шиитов Ирана считают, что то, чего не сумел сделать в Иране Хомейни, в Ираке претворил в жизнь Али Систани.

Однако успешные реформы, проведенные в Ираке, не угодили авторитарной суннитской элите в Исламабаде, Омане, Каире и в Эр-Рияде. Многие террористические группировки, сформированные в этих странах, начали осуществлять жестокие теракты в Багдаде, Наджафе, Самарии - т. е., на густонаселенных шиитами территориях. Некоторые руководящие круги арабских стран раздражало, что власть в Ираке – на древней арабской земле – перешла в руки представителей чужой секты (шиитов) и на Ближнем Востоке ослабли позиции суннитской элиты.

Существенные события конца XX века: вторжение американских войск в Ирак, свержение режима Саддама, создание нового шиитского правительства на основе свободных выборов и предотвращение гражданской войны (читай – суннитско-шиитско-курдского противостояния) за счет политики Али Систани – нанесли сильный ущерб арабскому национализму 1950-1960-х годов и, в общем, всей панарабской идеологии.

Таким образом, в ближайшие годы, по всей вероятности, Ближний и Средний Восток превратятся в поле борьбы между шиитами и суннитами, борьба за власть между ними приобретет еще более жестокий характер. Эпицентром происходящих событий, естественно, будет Ирак, а в последующих этапах и Иранское государство. Одновременно эти события будут протекать и в Ливане, Саудовской Аравии, в общем, во всех странах Персидского залива.