ЕВРАЗИЯ - Ислам без правительств

Говорить об исламском мире как консолидированном субъекте международной политики можно с большой долей условности, поскольку он состоит из многочисленных и крайне неоднородных акторов политического действия. Мусульманские общины имеются практически во всех странах мира, при этом в 35 странах мусульмане составляют большинство населения, а в 29 последователи ислама представляют собой влиятельные меньшинства. В 28 странах (Египет, Кувейт, Иран, Ирак, Марокко, Пакистан, Саудовская Аравия и др.) ислам признан государственной или официальной религией.

Однако помимо государств с различными формами правления, государственного устройства и политическими режимами, «исламский мир» представлен и другими субъектами, принимающими активное участие в международной политике. Среди них народы, не имеющие собственной государственности, но прилагающие усилия к ее получению (например, курды, палестинцы и т. д.); международные организации, призванные обеспечить региональную стабильность и координацию действий в системе межгосударственных отношений (Лига арабских государств, Организация «Исламская конференция»); международные негосударственные организации (Лига исламского мира, Народный исламский конгресс и др.); многочисленные неправительственные религиозно-политические организации и т. д.

Все многообразие субъектов исламского действия и образует собою так называемый исламский фактор, под которым в отечественной и зарубежной литературе принято понимать совокупность догм и практики ислама, прямо или косвенно оказывающих воздействие на социально-политическую, экономическую и духовную жизнь отдельной страны, группы стран и даже регионов. Его влияние в современном мире неуклонно усиливается.

Следует заметить, что означенный исламский фактор становится все более осязаемым как субъект международной политики именно благодаря деятельности многочисленных правительственных и неправительственных организаций, в первую очередь международных. При этом неоспоримым является тот факт, что наиболее опасными с точки зрения реализации угроз, связанных с насилием, диверсиями и террором, представляются как раз неправительственные религиозно-политические организации (НРПО), особенно экстремистской и террористической направленности.

Среди такого рода объединений можно выделить следующие организации и группировки: в Египте – «Братья-мусульмане» и их зарубежные филиалы, «Гамаа исламия», «Джихад ислами»; в Иорадании – «Воины Аллаха», в Ливане – «Хезболлах», «Джамаа исламия»; в Палестинской автономии – «Хамас», «Джихад ислами»; в Йемене – «Аль-Ислах»; в Саудовской Аравии – «Аль-Фаджар»; в Пакистане – «Танзим даават уль-Иршад», «Харакят уль-Ансар»; в Афганистане – «Гамаа аль-афган аль-моджахедин» и «Талибан»; в Турции – «Боз курт» и т. д. На Северном Кавказе к такого рода организациям можно причислить многочисленные группировки «ваххабитского» толка – так называемые «исламские джамааты».

Для руководителей этих организаций ислам – прежде всего надежное орудие, важнейшее средство захвата и удержания власти. Религия как идеология позволяет дискредитировать политического соперника, обвинив его в нарушении священных принципов ислама, способствует росту авторитета тех, кто объявляет себя непреклонным защитником этих принципов. Более того, как показывает практика, радикальный ислам является универсальным средством мотивации конфликта в силу того, что даже в странах самых что ни на есть ортодоксальных мусульманских режимов всегда найдутся течения более радикального толка, оправдывающие борьбу за свержение этого режима и переустройство общества.

Многие исламские общественно-политические организации имеют двойную структуру – легальную и скрытую, подпольную. Последние представляют собой глубоко законспирированные организации, которые часто располагают военизированными структурами и легко прибегают к террору и насилию в целях «исправления» существующей политической системы. Тайный характер деятельности экстремистских НРПО позволяет им эффективнее маневрировать силами и средствами, быстрее менять методы деятельности при изменении обстановки, облекать свои действия в неожиданные для противника формы.

Уровень конспирации в деятельности многих НРПО таков, что местные спецслужбы оказываются не в состоянии своевременно добывать упреждающую информацию об их планах и намерениях. Более того, их тайная деятельность зачастую сопровождается умышленной дезинформацией со стороны структур безопасности этих организаций.

НРПО, как правило, трансграничны, и боевики, входящие в них, нередко действуют не только у себя на родине, но и в других странах. Ислам не признает государственных границ. «Хамас», например, давно уже распространился за национальные границы, создав свои отделения во всем регионе. Предпринимаются усилия по созданию укрупненных структур, которые могли бы контролировать и управлять основной массой НРПО, характерным примером может служить созданная в свое время ныне покойным Осамой бин Ладеном НРПО «Мировой фронт джихада».

Как показывает практика, большинство членов исламских организаций, особенно экстремистских, – горожане первого поколения, чей приезд в город часто был связан с поступлениями на учебу или работу. По этой причине члены НРПО, как правило, концентрируются в столицах и крупных городах. Кроме того, в каждой стране есть определенный регион, где их влияние особенно сильно: в АРЕ – это Верхний Египет, в Сирии – север страны, в Саудовской Аравии – Неджд и Хиджаз, для государств Центральной Азии – Ферганская долина, для России – некоторые республики Северного Кавказа.

Основную массу членов НРПО составляет молодежь, что объясняется прежде всего тем, что именно на этой категории населения острее всего отразились факторы, вызвавшие к жизни феномен современного исламского экстремизма – отрицательные последствия модернизации, неуверенность в завтрашнем дне, безработица, идейно-политический кризис и т. д. В то же время социальный состав НРПО крайне неоднороден, хотя большинство исламских организаций состоит из студентов или недавних выпускников вузов.

Северокавказские «ваххабиты» даже не стремятся осмыслить местные реалии, предпринимая усилия втиснуть их в рамки идей, почерпнутых ими из произведений зарубежных фундаменталистских авторов-идеологов салафизма.

Однако представляется примечательным то, что экстремизм не пользуется популярностью на богословских факультетах. Ортодоксальное духовенство и вовсе воспринимает радикалов «в штыки», поскольку те, призывая к установлению «истинно исламской власти», ставят перед собой цель разрушить существующие традиционные структуры, в которых удобно расположились улемы и шейхи, находящиеся на государственной службе.

Тем не менее, часть духовенства примыкает к таким организациям, у которых имеются перспективы стать реальной политической силой в обществе (например, «Братья-мусульмане»). Особую группу составляет шиитское духовенство, являющееся руководящей силой в большинстве ливанских и иранских НРПО. Их можно рассматривать как своего рода эмиссаров Ирана. В афганских НРПО аналогичную роль играют суннитские служители культа (муллы, маулави); на Северном Кавказе некоторые «исламские джамааты» и группировки также возглавляли и возглавляют представители духовенства, зачастую иностранцы.

Каждая НРПО самостоятельно определяет свою кадровую политику, делая акцент на те или иные предпочтения. Например, суданские «Братья-мусульмане» считают целесообразным привлекать в свои ячейки одаренных людей, видных специалистов в той или иной отрасли знаний, руководящих работников властных структур и т. д. Другие организации, выступающие за расширение масштабов деятельности и массовость своих организаций, рекомендуют терпимее относиться даже к таким характерным в молодежной среде, но не одобряемым исламом поступкам, как курение, употребление алкоголя, танцы и пение на западный манер.

Инициатива приема новых членов в НРПО, как правило, исходит от самой организации, а не от ее будущего члена. В ряде случаев этот процесс происходит поэтапно и имеет свои особенности в зависимости от характера политического режима той или иной страны. Типичным примером постепенности привлечения новых участников в организации служат так называемые степени членства.

Например, у египетских «Братьев-му-сульман» существуют четыре степени членства, начиная от «братьев-помощников», выплачивающих добровольные денежные взносы в поддержку организации, вплоть до «активных бойцов» или «моджахедов», которые пополняют тайное крыло, т. е. боевые группы организации. «Активный член» приносит клятву верности или присягу, в тексте которой, например, у египетских «Братьев-мусульман», выделяется тезис о беспрекословном подчинении руководителю. «Моджахеда» отличает готовность к осуществлению чрезвычайных акций, сопровождающихся большими человеческими жертвами и разрушениями; высокая степень религиозного фанатизма, вплоть до участия в акциях в качестве боевика-смертника. Для привлечения новых сторонников в свои ряды серьезное значение придается агитационно-пропагандистской и идеологической работе. Первичные мероприятия по идеологической обработке кандидатов в члены НРПО осуществляются в мечетях, в просветительно-пропагандистских кружках, путем распространения нелегальных и легальных публикаций, часть которых издается в Европе и переправляется в мусульманские страны.

Идеологическая, боевая и психологическая подготовка членов НРПО остается одним из главных направлений ее внутренней деятельности. В этой связи основной задачей становится воспитание у их сторонников готовности к самопожертвованию ради достижения целей, указанных руководством, к геройской «смерти за веру» (шахадат). По такому пути, в частности, идут наставники организации «Исламский джихад», которые обрабатывают своих молодых сторонников в духе полной готовности к самопожертвованию, что утверждается ими как божественный призыв для тех, кто вступил в священную войну против неверных.

Что касается вопроса о месте действующих на Северном Кавказе «ваххабитских джамаатов» в системе других НРПО в мире ислама, то можно утверждать о весомости воздействия внешнего фактора на процесс их возникновения и функционирования. Прежде всего это связано с финансовой и иной подпиткой из-за рубежа и присутствием в их рядах значительной группы зарубежных «моджахедов» из многих стран Ближнего и Среднего Востока. Внешняя финансовая помощь выступает весомым фактором радикализации «ваххабитского» движения в этом регионе России.

Аргументом в пользу политического манипулирования местными «борцами за веру» со стороны внешних сил выступает и их идеологическая несамостоятельность. Опора на арабских и пакистанских миссионеров, а также характер «образования», полученный местными «ваххабитами» в хаттабовском институте «Кавказ» и лагерях по подготовке диверсантов и террористов в Афганистане, Пакистане и других странах, предопределили сложное протекание процесса выработки здесь «национальных» моделей салафитского ислама.

Тенденция к механическому перенесению на местную почву фундаменталистских ценностей, несущих на себе отпечаток иных социально-исторических условий, способствует высокой степени социальной конфликтности «ваххабитов» и их отчужденности от широких слоев традиционного в регионе общества. Северокавказские «ваххабиты» даже не стремятся осмыслить местные реалии, предпринимая усилия втиснуть их в рамки идей, почерпнутых ими из произведений зарубежных фундаменталистских авторов-идеологов салафизма.

За всю историю «сопротивления» северокавказские «ваххабитские» лидеры не создали, да и не в состоянии создать ни одного стоящего произведения, которое позволило бы говорить о появлении у местных «ваххабитов» собственной политической идеологии, соответствующей современным реалиям. Общие рассуждения о необходимости «освобождения», введения шариата и т. п. не могут компенсировать отсутствие социально-политической программы у движения, которое заявляет претензии на власть в регионе.

На практике военно-политическая активность северокавказских «ваххабитов» лишена созидательного содержания и не выходит за рамки минимальных целей, преследуемых внешними силами, – дестабилизировать ситуацию в регионе и ослабить влияние России на Северном Кавказе.