ЕВРАЗИЯ - Украинский национализм: «галичанство» против русскости

Не секрет, что в политической жизни Украины галичанский фактор определяет во многом векторы внешней и внутренней политики. Постороннему наблюдателю кажется удивительным, что 15% населения, политических пассионариев с Запада Украины, стали «законодателями» не только в поведении и настроениях политических элит, но и через информационные и культурные ресурсы, через школу и церковь формируют суверенное украинское сознание, украинскую национальную идентичность.

Украинский национализм, как идеология суверенности и этизации, выпестован в XIX-XX веках деятелями украинского национального движения, занимавших с самого начала откровенно антироссийские и антирусские позиции, исходя из принадлежности украинского народа к европейской цивилизации и «фронтирного» положения по отношению к «Московии», населенной якобы угро-финами и тюркскими народами.

Галичанство не было самостоятельным, возникшим по инициативе украинской ориентированной интеллигенции, вызовом имперской политике или мирскому сознанию, - скорее, это «артефакт» австрийской национальной политики.

Как известно, с середины XIV века, когда западно-украинские земли попали под власть польской шляхты и присоединились к Австро-Венгрии, почти разделив Польшу, западное украинство было оторвано от основного массива украинского народа. Процессы «ополячивания» и «онемечивания» не прошли бесследно. С одной стороны, в среде нарождающейся украинской интеллигенции существовало сопротивление культурно-правовой ассимиляции, экономическому притеснению и политической дискриминации, так как украинское население было сельским, в городах же проживали поляки, немцы, евреи. С другой стороны, ущемленность, стремление быть такими же «европейцами» и униатство затруднили возможность славянофильских и пророссийских настроений и симпатий, определяющих надежду на получение независимости от европейских держав, прежде всего, Германии.

Как «крестьянский» национализм, галичанство было отмечено провинциализмом, культурным и политическим изоляционизмом, недоверием к масштабным социальным и политическим проектам. Однако, украинский национализм не столько унаследовал демократические идеи элитаризма, сколько был направлен на формирование украинской идеи, идеи самостоятельного украинского народа, основанной на его различиях великороссами. Можно такую эволюцию назвать вполне предсказуемой: национализм действительно способствует формированию национальности, особенно в крестьянских обществах, находящихся под гнетом политической и культурной колонизации (ирландский, словацкий, словенский, польский варианты).

Но в галичанстве имеются определенные особенности, которые сделали его «путь в общество» конфликтным и создают определенные политические риски для современной Украины. Галичанство не было самостоятельным, возникшим по инициативе украинской ориентированной интеллигенции, вызовом имперской политике или мирскому сознанию, - скорее, это «артефакт» австрийской национальной политики, не случайно украинские националисты поддерживали проект пропорционального представительства австрийских властей. В многонациональной Австро-Венгерской империи проводилась политика культурной автономии, в то время как народы, различающиеся и уровнем экономического и политического развития, и особенностями национального самосознания, нуждались в дифференцированной политике, прежде всего, децентрализации власти.

В развитии украинского самосознания власти видели возможность противопоставления русскому экспансионизму и мощный инструмент умиротворения населения национальных окраин. Видным идеологом галичанства не случайно можно считать Михаила Грушевского, которому была любезно предоставлена кафедра в Львовском университете. Его труды были посвящены созданию украинского национального языка и исторического самосознания, которые бы способствовали разъединению украинского и русского народов. По крайней мере, сторонниками круга Грушевского был предложен вариант украинского литературного языка, который в отличие от нормативного (полтавского) «полонизирован» и «германизирован» и создает необходимую языковую дистанцию с русским языком. Была скорректирована «украинская история», ведущая свои истоки от Киевской Руси и через преемственность украинской идеи имеющая провиденциалистский характер, реализацию проекта «Великой Украины».

Есть определенные противоречия меду грандиозностью замыслов и тем «задворковым» существованием, в котором просуществовал на протяжении ХХ века «галичанский национализм». Крах надежд на создание украинского государства в 1918-920 годах связан не столько с советско-польским договором, не менее роковое значение сыграли «радикализм галичанства», стремление занять лидирующие позиции в укреплении национального движения, что не совпадало с планами автономистов Скоронадского, ни с Петлюрой, сторонником польско-украинского федеративного государства.

Украинский национализм никогда не претендовал на политическую субъектность, и в обретении современной Украиной статуса суверенного государства меньше всего «повинен» национализм. Конечно, антироссийски настроенные «галичане» всегда лелеяли мечту о распаде империи. Ведь краеугольный камень галичанства - европейская украинская нация - пусть и ценой искусственного разделения народов, присоединенных к одному культурно-цивилизационному пространству. Вероятно, галичанство можно квалифицировать как идеологический проект, направленный на противодействие российской экспансии при том, что «галичанское братство» претендовало быть выразителем интересов украинского народа. Национальное самосознание удалось внедрить в критические массы только в межвоенный период (1920-1941). Идеи корпоративного государства, национальной солидарности, украинизации школы были «естественными» в условиях колонизации окраинных земель, жесточайшей дискриминации и подавления всяких проявлений национальной самобытности и политической автономии. Польские власти практиковали «разделение» славянских народов и для того, чтобы ослабить сопротивление режиму, и для заключения оппортунистических сделок с националистами. Украинские националисты проводили политику «примыкания к сильному» и, если в истории галичанства торжествует «антипольская экспансия», то, вероятно, связана с польско-германским противостоянием, с реваншем, преодолением последствий версальского мира. Роль «разменной монеты» отводилась украинскому народу, для националиста ведь важна идея, не отдельный человек.

И хотя в современном украинском национализме мифологизированы образы «казачества», военного рыцарства и политической интеллигенции, на наш взгляд, национализм видит идеального украинца в галичанине, человеке окраинного типа, жителе небольшого города, отреченного от традиций селянства, но не ставшего европейским «рациональным человеком». Хотя постоянно провозглашается тезис о нации хлеборобов, галицийские земли малоплодородны и население уже с XVI века занималось отхожими промыслами, устремлялось в поисках лучшей доли за пределы «малой родины». Вот почему галичанство в большей степени обременено этнодискурсом: представители украинских диаспор в Канаде, США, Аргентине поддерживают связь с Родиной через исторические, культурные мифы и униатство, этноконфессиональную обособленность.

Рискнем предположить, что украинские земли, входившие в состав Советского Союза, были в большей степени «украинизированы», чем Галичина. Усилия ускоренной модернизации в советском варианте дали результаты в урбанизации, развитии системы образования, политического представительства и национальной культуры. В период воссоединения в 1939-1940 годах Галичина безнадежно отставала по сравнению с остальными регионами Украины по уровню социального, экономического и культурного развития. Однако, именно в Галиции исторический реванш мыслился в виде духовного и политического лидерства нации, освоения и контроля над экономическими ресурсами восточных регионов Украины. И когда наступила эпоха национального строительства, когда был востребован проект построения украинского этнически однородного государства, когда наступила необходимость и в творцах, и в проводниках мифологии украинской истории, языковой консолидации и навязывания этнической идентичности, идеология галичанства с претензией на европейство, обособление от России и включение в «цивилизованное сообщество» оказалась наиболее удобной. Выходцы из Галиции быстро освоили этнобизнес, именно на территории Галиции еще в годы перестройки возникли клубы, объединения, поддерживающие тесные контакты с прибалтийскими и грузинскими борцами с империей и с зарубежными разведывательными и правоохранительными структурами и украинскими диаспорами.

«Восточники» представлялись людьми с рудиментарным национальным самосознанием, массой с привычками «советского человека». Элитам восточных и центральных регионов приписывались номенклатурность, слабая ориентированность на национальные интересы, оторванность от украинского языка и культуры.

Ни австро-венгерская бюрократия, ни польская аристократия не стремились сделать украинцев европейцами: ополячивание проводилось с целью отторжения от России.

Деликатность политической ситуации состояла и состоит в том, что галичанство, будучи идеологической и политической программой украинской государственности, не содержит проекта экономической и социальной модернизации, оставаясь по существу моделью «большой семьи», социума небольших городов и сел, идеологией культурного и политического провинциализма. Выходцы из Галиции, заняв лидирующие позиции в политической элите Украины, пытаются реализовать, прежде всего, проект «украинизации», затратив несравнимо больше средств на программу по внедрению украинского языка, чем поддержку и развитие образования и здравоохранения в целом.

Есть и еще одно вызывающее тревогу обстоятельство: приняв в качестве политического капитала идею украинской государственности, галичанский клан активно ориентирован на политику «донорства», перераспределения ресурсов для поддержания приемлемого уровня жизни в своей «вотчине». Такой преференциализм дает основания поддерживать «галичанство» в политических настроениях и реализации модели демодернизации, деиндустриализации Украины, ее превращения в этнографический заповедник Европы и крупнейшую сухопутную и морскую базу НАТО. Галичанство никогда не выходило за рамки «воображаемого сообщества».

В ракурсе рассматриваемой проблемы необходимо отметить, что ни Буковина, ни тем более Карпатская Украина не были «очагами антироссийства и антирусскости». Самобытность Галичины - в существовании деформированного национального самосознания как артефакта националистической мысли, идеологической индоктринации населения при содействии австро-венгерского и впоследствии польских властей, утверждающих «украинство» как идею обособления от православного и славянского мира. Ни австро-венгерская бюрократия, ни польская аристократия не стремились сделать украинцев европейцами: ополячивание проводилось с целью отторжения от России, закрепления политической и культурной маргинализации местного населения. Национализация украинского населения при таких условиях была связана с обособлением, формирование «чувства жизни в осажденной крепости» и, следовательно, «их заставляли говорить по-польски», но не сделали поляками. Поэтому галичанство должно было сохранить украинство как «историческую память» и историческую мифологию, обращаться к прошлому, переживать историю в стремлении оправдать грех впадения в униатство, чтобы украинские жители небольших городов хотя бы осознали себя защитниками национальных ценностей. Эта вынужденная концентрированность на «уникальности», при всех претензиях на «представительство украинского народа», достойна вдумчивой оценки.

Между тем, образы «национальной самоизоляции» и навязываемой этничности не могли быть восприняты на востоке Украины с традициями уважения других народов и осознанием принадлежности к империи, имперским сознанием. Альтернативный, гражданский украинский проект, который наметился в XIX веке благодаря усилиям Ивана Франко и Василия Белозерского, так и не был осуществлен. Цели политической децентрализации, местного самоуправления, конституционного патриотизма, сохранения общего культурного наследия не были восприняты идеологами советской модернизации. Реально предположить, что как раз административно-территориальный вариант создания украинской нации предоставил галичанству возможность взять верх в спорах о национально-государственной идентичности Украины. Ведь галичанство всегда тяготилось территориальным императивом, стремясь вырваться из «гетто», заявить о себе как универсальной доктрине украинства. Испытывая подозрительность к гражданскому обществу, галичанство настаивает на тотальности национального государства, а советский «административный проект» открыл путь «суверенизации» Украины, реализации проекта «пограничья Европы».

Галичанская версия украинского процесса нацелена на опыт узнавания в Европе, на возможность стать европейцами в восприятии европейцев, в том, что этнизация Украины и есть избавление от российского, русского влияния и присутствия - болезненный, но безальтернативный путь возвращения к национальной идентичности и интеграции в объединенную Европу.

Презентация мифа «казацтва» избавляет от обвинений в провинциализме и дифференциации на «захидников» и «схидняков», подчеркивает демократизм и опыт сопротивления русской и исламской экспансии. Но возникают проблемы, которые никак нельзя отнести к побочным или второстепенным. Партикуляризм галичанства выявляется в возвращении к церкви и «династии» как институтам этнической мобилизации, клерикализации и авторитаризации политической сферы жизни.

Уверенность, с которой демонстрируется желание «национализировать» современное украинское общество, вызывает отторжение, так как речь идет не о гражданской нации, а навязывании этнодискурса, который не может рассматриваться как «преодоление культурной травмы». Скорее, идеология галичанства переносит на украинское общество свои реальные и воображаемые исторические обиды, стремясь свести свои счеты с советским периодом применением депортации и гонения униатства.

Национальный проект призван постепенно исключить из жизни социально опасные группы, тех, кто ассоциируется с «советской эпохой». Но тогда исчезнут и основания для национального согласия, маловероятен пакт политических элит и позитивное использование социалистического наследия. Украина так и останется обществом «двойственной идентичности», с официально провозглашенным курсом на европейскую интеграцию и региональной мозаичностью, больше подходящей для Европы конца XIX века.

Национальный проект в рамках империи связан с расширением «жизненного колонизуемого пространства» в государстве, которое провозглашает демократию и рыночную экономику, его цель - органичная модернизация общественной и политической жизни, создание гражданского общества, о чем, как мы видим, не помышляют сторонники «галичанства».