Зерна от плевел отделить

Окончание. Начало здесь

От заморозков – к цветущей сложности

В 2000-е годы Россию пришлось «подморозить». Но стоит вспомнить о том, что Владимиру Путину его предшественник передал не самое лучшее наследство. Чтобы спасти страну от вполне реального коллапса, потребовалось «зачистить» высшие эшелоны власти, освободив их от наиболее одиозных, антинациональных и деструктивных элементов. Для того, чтобы сделать пошедшую вразнос государственную машину более управляемой, необходимо было и выстроить пресловутую вертикаль власти, и «построить» думцев, сенаторов и губернаторов, и ужесточить отношения государства с бизнесом и масс-медиа. Но сейчас, когда проблема стабилизации решена, на повестке дня – иной вопрос: переход от восстановления и накопления сил к мобилизации и рывку вперед.

Если уж мы стали планировать не на полгода-год, а на десятилетия вперед, то выбор путей и моделей развития России перестает быть чем-то отвлеченным. Оказывается, идеология, геополитика, социальные и политические доктрины – это не никчемная «ботаника», которая в лучшем случае призвана закамуфлировать «распил бабла», а действенные инструменты преобразования мира. И представители властной элиты, и те, кто называют себя политическим классом, прекрасно отдают себе отчет в том, что найти ответ на вопрос «Каким будет будущее?» можно лишь с помощью широкой общественной дискуссии. Лишь путем диалога государства с представителями гражданского общества (разумеется, за исключением тех его представителей, которые существуют за счет других государств).

Базовые ценности, цели и приоритеты, к которым апеллируют руководители государства в своих политических программах и публичных выступлениях, во многом совпадают с умонастроениями и запросами нации. Идейная эволюция элиты и объективно существующий общественный интерес резонируют с идеями и концепциями, которые в последние годы разрабатываются различными группами русского интеллектуального сообщества. Последнее обстоятельство приобретает особое значение именно теперь, когда патриотический дискурс власти постепенно начнет «кристаллизоваться» - приобретать характер законченной, концептуально оформленной идеологии.

Общественный диалог предполагает «цветущую сложность» мнений. Но, если взглянуть объективно, далеко не все эти мнения «обречены» на массовую общественную поддержку. Так, либерально-западнические доктрины, которые поднимает на щит непримиримая оппозиция, ассоциируются с эпохой 90-х, с временами «России в обвале», когда «общечеловеческие ценности демократии и свободного рынка» служили прикрытием для того, что происходило на самом деле: распад страны, торжество клептократии, разгул коррумпированного чиновничества и сросшегося с ним криминалитета... «Левый поворот» найдет едва ли больше приверженцев, ибо напоминает о более отдаленных временах «реального социализма», когда за имперскую мощь государства приходилось платить отказом от гражданских свобод - личных, религиозных, политических и экономических. Вариант «назад в прошлое» сейчас вряд ли предпочтителен, особенно если учесть, что прошлое зачастую было далеко не светлым.

Безусловно, нельзя игнорировать и рост националистических настроений, в различных их изводах – но вряд ли современный национализм можно назвать цельной и непротиворечивой доктриной. Это неоднозначное явление требует дифференцированного подхода: следует отличать здоровые проявления возрождающегося народного духа от шовинистических и расистских эксцессов. Для этого отделения зерен от плевел также требуется четкая «научно-патриотическая» концепция.

В наибольшей степени востребованной, и как ни странно, наиболее «прогрессивной», обращенной в будущее идеологией на сегодняшнее время является именно консерватизм.

Консервативная эволюция

Консерватизм следует понимать не как синоним застоя, стагнации, сохранения существующего порядка - согласитесь, нынешний статус-кво «консервировать» бессмысленно. Скорее, речь надо вести о том, что философ Виталий Аверьянов называет динамическим консерватизмом. Своеобразной дефиницией этого термина (и одним из проявлений «стихийного консерватизма» власти) по мнению Аверьянова, может служить цитата из прошлогоднего послания Владимира Путина Федеральному собранию.

«Решая стоящие перед нами задачи и используя при этом все самое новое, генерируя эту новизну, мы вместе с тем должны и будем опираться на базовые морально-нравственные ценности, выработанные народом России за более чем тысячелетнюю свою историю, - заявил второй президент России с думской трибуны. - Только в этом случае мы сможем правильно определить ориентиры развития страны».

Динамический консерватизм декларирует необходимость социальных реформ, насущную потребность в политической, экономической, технологической модернизации, но он не приемлет отрицания нашей национальной традиции, русского пути, провиденциальной миссии русского народа. Это сочетание свойственного нам стремления к «воле и правде» - личной свободе и социальной справедливости, с традиционными «правыми» ценностями – семья, религия, сильное, но не репрессивное государство.

Русский консерватизм как широкое идеологическое движение можно считать состоявшимся фактом. Как мы заметили выше, за последние годы к его концептуальному оформлению «приложили руку» многие мыслители – как правило, независимо друг от друга, но в данном случае требуется не единомыслие, а все та же «цветущая сложность».

Так, несомненный интерес представляет неоевразийская концепция, разработанная Александром Дугиным - философом, политологом, основателем отечественной геополитической школы. «Проект «Евразия», воплощенный в многочисленных теоретических разработках и в реальной политической практике, стал, пожалуй, первым в постсоветской России примером создания стройной, концептуально проработанной политико-философской доктрины, причем не импортированной с Запада, но базирующейся «на нашей, русской почве».

В основе нового евразийства лежит философское и историософское наследие консервативных мыслителей XIX века - славянофилов, Николая Данилевского, Константина Леонтьева, политические и правовые идеи евразийцев 1930-х годов – Петра Савицкого, кн. Николая Трубецкого, Николая Алексеева, этнологические исследования великого русского историка Льва Гумилева. Кроме того, неоевразийство взяло на вооружение достижения классиков западной геополитической науки (собственно, не без участия Дугина само понятие «геополитика» было реабилитировано, и вошло в повседневный политический обиход). Мало кто станет отрицать, что без знания геополитических законов вряд ли возможна эффективная борьба за сохранение и расширение влияния России на постсоветском пространстве. В настоящее время предметом исследования евразийских интеллектуальных центров стали технологии «сетевых войн» (netwars), применяемые организаторами т. н. «цветных революций».

Особый интерес представляют экономические концепции неоевразийцев, основывающиеся на идее интеграции «Больших континетнальных пространств», и на неортодоксальных - нелиберальных и немарксистских моделях организации хозяйства.

«Осуществление социально-экономических реформ с учетом разнообразных особенностей богатейшей национальной традиции», - одна из идей, представленных разработчиками другого небезынтересного консервативного проекта – «Русской Доктрины». В частности, по мнению ведущих авторов «Доктрины» - редактора журнала «Русский предприниматель» Андрея Кобякова и уже упоминавшегося выше православного философа Виталия Аверьянова, государство должно контролировать использование природных ресурсов страны и ее энергетических мощностей. Под контролем должны находиться финансы, внешняя торговля и ВПК. Это необходимо делать, разумно сочетая преимущества рынка и государственного регулирования рыночных процессов в интересах всего общества. По замыслу авторов «Русская доктрина» (иначе называемая «Сергиевским проектом») в случае ее воплощения в жизнь предполагает коренное реформирование практически всех сфер государственной и общественной жизни: вероисповедной политики, образования, культуры, массовой информации, морали, права, государственного и административного устройства, безопасности, военного дела, внешней и внутренней политики, демографии, миграции, социальной политики.

«Доктрину» позиционируют едва ли не в качестве идеологической базы Русской православной церкви. Во всяком случае, следует отметить, что к этому концептуальному проекту проявила интерес влиятельная группа, сформировавшаяся вокруг главы Отдела внешних церковных связей Московского патриархата, митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла.

Очевидно, что за последнее десятилетие РПЦ вышла за рамки «церковной ограды» и сформулировала собственное отношение и к современной российской политике, и к экономическим и социальным процессам, протекающим в обществе. В этом отношении следует обратить внимание на принятую в 2000 году Социальную доктрину Русской православной церкви, и на резолюции Всемирных Русских народных соборов, ежегодно проходящих под эгидой Московского патриархата. Все свидетельствует о том, что в дальнейшем роль Церкви будет лишь возрастать, и чем дальше, тем больше она будет проявлять себя как самостоятельная сила – в том числе и идеологическая, транслирующая собственные взгляды консервативного и христианско-социального толка.

Среди интеллектуальных сообществ, чья деятельность может стать важным вкладом в концептуализацию динамического консерватизма, можно отметить семинар, который ведут авторы нашумевшей концепции «Крепость «Россия» - бизнесмен, в недавнем прошлом вице-спикер Госдумы от партии «Яблоко» Михаил Юрьев и главный редактор журнала «Профиль» Михаил Леонтьев.

Собственную, весьма оригинальную версию «новейшего русского консерватизма» разрабатывает известный писатель и публицист Максим Калашников (Владимир Кучеренко) и его коллеги по сетевому проекту «Русское братство». В основе «национально-технократических» воззрений Калашникова – идеи воссоединения постсоветского пространства вокруг России, восстановления научно-технического потенциала, заложенного в советскую эпоху, и развитие на его основе новейших технологий.

Если «консерватор-футурист» Калашников находится в жесткой оппозиции к действующей власти, то участники «Русского проекта», активно проявлявшего себя в минувшем году, имеют к партии власти самое прямое отношение. «РП», созданный под эгидой Центра социально-консервативной политики (который, в свою очередь, считается одним из think-tank’ов «Единой России») – стал, по сути, первой институциональной попыткой Кремля создать дискуссионную площадку для русских консерваторов, и определить свое отношение к консервативному дискурсу. О важности «Проекта» говорит хотя бы то, что им «рулил» глава идеологического управления ЦИК «Единой России» Иван Демидов.

Пока сложно сказать, в какой именно форме наработки интеллектуалов будут востребованы новым первым лицом государства. Но в том, что именно социально ориентированный консерватизм станет идеологической основой российской политики, сомневаться не приходится.